Золотой век. Книги 1 - 3

Перед самым Новым годом Корнелий Лонг получил записку от Лупы: «В ближайшие дни не выходи из дома. Будь осторожен». Лонг организовал круглосуточный караул, вооружил рабов. Таупату как всегда отправил в город за новостями.

Парень вернулся растерянный, долго и часто моргал, потом заявил, что улицы внезапно опустели, а сенаторов созывают на заседание в храм Кастора и Поллукса. За теми, кто не желает идти и пытается отговориться нездоровьем, посылают преторианцев.

К вечеру по Городу пробежала ошеломившая всех весть — выступая в сенате, префект претория Аттиан обвинил Нигрина, Фругия Красса, Квиета, Цельза и Пальму в государственной измене. По его словам, они готовились напасть на цезаря во время жертвоприношения на Сементивы, когда император в качестве верховного жреца — понтифика обязан был принести жертвы в честь будущего урожая.

Удивительно, но никого из обвиняемых на заседании сената не оказалось, как, впрочем, и префекта города Бебия Макра. Аттиан настоятельно призвал сенаторов воспрепятствовать преступному умыслу и приговорить злоумышленников к смерти. Предложение Аттиана сразу было поставлено на голосование. Обвинение а, следовательно, и приговор, было поддержано большинством сенаторов. Аттиан добился своего с помощью Гомулла и Цивики, сторонники которых обеспечили незначительный перевес над теми, кто возражал против скоропалительных мер и требовал провести самое тщательное расследование.

На следующий день по Риму поползли зловещие слухи — как оказалось, Нигрин, Квиет, Цельз, Пальма, Конст были убиты за день до вынесения приговора. Всех их зарубили в собственных домах: кого — в Фавенции, кого — в Байях, кого — в Путеолах.

Квиет был удавлен на пути в Рим еще за несколько дней до выступления Аттиана.

Фругий Красс, пытавшийся бежать, был пойман, но довезти его до Рима не удалось. Старик — сенатор скончался в каком‑то маленьком селении. Причина смерти была самая обычная — сердце не выдержало. В Риме эту смерть прокомментировали так — легко отделался. Позже других расправились с Лаберием Максимом — его утопили в собственном бассейне на Родосе, где он сидел с лета.

Все сразу — cтрах, жуткий холод, пожары — обрушилось на Рим. Согреваясь у жаровен, люди порой теряли бдительность, и, засыпая, нечаянно опрокидывали угли на пол. На третью ночь, когда с неба посыпались на редкость крупные снежные хлопья, занялось сразу в Субуре и на улицах Сандальщиков, Стеклодувов и Шорников. Префект города Бебий Макр вместо того, чтобы бороться с пожарами, пустил кровь из вены и покончил с собой.

Состоятельные горожане, справившись с первым испугом, не дожидаясь, когда дороги станут проезжими, устремились из города. Хозяева то и дело понукали рабов — лектикариев, и те спешной рысцой старались как можно скорее прибыть в Остию или первыми добраться до портовых городов в Кампании.

Не тут‑то было.

На государственных трактах, засыпанных снегом, возникли длинные пробки. В толпе разыгрывались душераздирающие сцены за право первоочередного проезда. Все готовы были пожертвовать имуществом, лишь бы сохранить жизнь. Многократно возросло количество завещаний, в которых большая часть имущества и наиболее выгодные промыслы, мануфактуры, откупы по сборам налогов, латифундии, виноградные и оливковые плантации передавались в руки нового принцепса. Не забывали и префекта претория, а также прочих близких к Адриану людей.

Длинная очередь выстроилась к Регулу Люпусиану. Люди часами ожидали своей участи. Тех, чьи завещания молодой вольноотпущенник отказывался принимать, презирали. Беднягу начинали обходить стороной. Многие не в силах справиться с ужасом убивали себя.

Безумства продолжались до самого приезда Адриана в Город. Император появился сразу после нового года — прискакал на взмыленном коне в сопровождении немногочисленной охраны. Спешился возле храма Конкордии, по его распоряжению глашатаи объявили со ступенек храма о немедленном созыве заседания сената. На этот раз никого не пришлось подгонять, отцы народа мчались на форум быстрее зайцев. От опоздавших старались держаться подальше, однако наказаний за медлительность не последовало.

Многие отцы — сенаторы явились в храм Кастора и Поллукса с кипой тщательно составленных оправдательных документов. Их подкрепляли завещаниями, в которых первым в перечне наследников упоминался цезарь. Некоторые прихватили с собой заранее заготовленные речи и панегирики, даже стихи, уповая на то, что император на досуге имел склонность к стихосложению. Они намеревались, как только представится удобный случай, непременно вручить их правителю и при этом заверить его в беспредельной преданности и бескорыстной любви.

Заседание долго не могло начаться. Все ждали, что скажет принцепс, однако тот на удивление долго собирался с мыслями. Адриан, стоявший возле кресла председательствующего, по — видимому, забывшись, неожиданно начал расхаживать по возвышению. Затем также внезапно спохватился, сел в кресло, развернул свиток, принялся мять его в руках.