Золотой век

Князь Семен чуть не с проклятием обрушился на сына и выгнал его от себя, отрекшись от него.

Перед своею смертью князь Семен, минуя сына, отказал свою казанскую усадьбу своему внуку, князю Платону Алексеевичу.

Князь Платон Полянский, вступив в управление усадьбой, приказал заменить на могиле своей бабки простой деревянный крест мраморным мавзолеем с надписью: «Здесь погребена княгиня Евпраксия Полянская».

Разумеется, князю Платону Алексеевичу хорошо известна была несчастная судьба его бабки, но он старался скрывать это от других и, обрекая на заточение офицера Серебрякова в ту горницу, где некогда томилась его бабка, он ни единым словом не обмолвился о том перед своим приказчиком Ястребом, которого он послал управлять казанской вотчиной и быть тюремщиком бедняги Серебрякова.

А старику Ястребу была хорошо известна история с молодым садовником княгини Евпраксии.

XLIV

— Егорушка, что я хочу у тебя спросить? — робким голосом обратилась Пелагея Степановна к своему старому мужу.

Старушка Пелагея Степановна, жена княжеского приказчика Егора Ястреба, недавно только с своей питомицей Танюшей прибыла к мужу в казанскую вотчину князя Полянского.

Пелагея Степановна и Танюша гостили в Москве в доме князя Платона Алексеевича.

Княжна Наташа никак не хотела расставаться с веселой и словоохотливой Танюшей, которую она, как уже сказали, почитала чуть не за свою подругу и поверяла ей все свои девичьи тайны.

— Ну, спрашивай.

— Да уж и право не знаю, как и спросить-то: боюсь, ты осердишься.

— А ты, старуха, не виляй, говори, что такое! — сурово промолвил жене Егор Ястреб.

— Видишь ли, Егорушка, в верхнем жилье княжеского дома есть горница отдельная, с окном за железною решеткою…

— Ну, ну?!

— Да ты не кричи, не пугай меня!.. Я, пожалуй, и замолчу.

— Нет, уж ежели начала говорить, то досказывай!

— Хочется мне, Егорушка, узнать, что в той горнице находится?.. И всегда она на замке.

— Узнать тебе хочется! — грозно крикнул на старуху Егор Ястреб.

— Очень любопытно.

— А знаешь ли ты, старая дура, что за это самое любопытство ты можешь на конюшню угодить, к конюхам в переделку?

— Ах, батюшки мои!.. Да что ты, Егорушка! Уж и на конюшню!.. Чай, я не холопка!..

— Ну и не барыня!..

— Да за что же, за что?.. Я только спросила.

— Не суй свой нос куда не надо!

— Уж и спросить нельзя, больно грозен!

— А знать-то тебе, старая, на что, на что?

— Так, из любопытства.

— Не в меру любопытна! Да ты слышала что али сама от себя мне такой вопрос задаешь?

— Люди говорят.

— Что? Что такое?

— Люди, мол, говорят.

— Да что говорят-то, глупая баба?

— А то, что в горнице той человек какой-то в неволе томится. По приказу князя привезли его сюда и посадили.

— Вот что! Так ты это слышала? — больно схватив за руку старушку Пелагею Степановну, не сказал, а как-то злобно прохрипел старый, верный слуга князя Платона Полянского.

— Знамо слышала, не от себя же я! Ох, да что ты? Пусти!

— От кого слышала?

— Да все говорят… Да пусти же, ведь руку сломаешь.

— А кто все-то? Людишки дворовые, так что ли?

— Не от них я слышала.

— От кого же? Не виляй, Пелагея! Ты мне скажешь, пыткою дознаюсь!

— Да ты рехнулся! Как есть рехнулся! Меня пытать задумал!

— Так и будет, если не скажешь!

— Ох, Егор, Егор! От злости ведь облик человеческий потерял… Бес в тебе! Уйти от греха.

Старушка Пелагея Степановна приготовилась было выйти из горницы.

— Стой, ни с места! — загораживая дорогу, крикнул ей Егор Ястреб.

— Да не кричи ты так, ради Христа! И смотреть-то на тебя страсть берет.

— Слушай, глупая баба! Ты мне должна все сказать, от кого ты слышала, что в нашем доме невольник появился? Кто этот слух распускает? Слышишь, все мне скажи! Знать то мне необходимо!

— Мало ль что болтают… Всего не перескажешь и не переслушаешь.

— Не виляй, говорю, Пелагея! Не мути меня, худо будет!

— И не знаю я, Егорушка, с чего ты вскипятился? Тебе ведомо, что в княжеском дому никакого невольника нет, а на болтовню людскую не обращай внимания.

— Ну, нет! Я хочу узнать, откуда появилась та болтовня?

— Да сторож Ипат болтал.

— Ипат, говоришь?

— Ну, да. Как-то в праздник старичишка был на селе в гостях, вернулся под хмельком…

— Ну, ну?

— Мы в ту пору в саду были…

— Кто это вы-то?

— О, Господи!.. И крикун же ты! Известно кто: я с Танюшей.

— Как, и Татьяна знает? И она слышала? — задыхающимся от волнения голосом спросил Егор Ястреб у жены.

— Известно, слышала, ведь и она со мной была.

— Так, так; ну, что же вам пьяный старичишка говорил?

— Говорил, что как-то, будто, поздним вечером, в закрытой повозке ты с другими княжескими холопами привез в усадьбу какого-то человека, глаза и лицо у него были завязаны платком. Двое холопов схватили его под руки и потащили прямо в княжеский дом… Следом за ним и ты пошел…

— Что же, старичишка пьяница видел это?

— Видел, говорит, он и ворота отпирал.

— Гм, а ты, глупая баба, поди, и поверила рассказу хмельного старика.

— Как же не поверить-то?.. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

— А Татьяна что… она тоже поверила?

— Да она в ту пору больше гуляла по саду, не все слышала, а что и слышала, то не поняла…