Золотой венец Трои. Сокровище князей Радзивиллов

Нет, я больше не навязывался. Не шел напролом. Я стал умнее, начал собирать информацию, анализировать, делать выводы, пытаться вычислить общих знакомых.

И это в какой-то степени помогло осознать причины провала.

Мою любимую девочку воспитывали интеллигентные родители, и мать, и отец работают в лицее БГУ, преподают белорусскую историю и белорусский язык. Модель этой семьи, видимо, оказала влияние на оценку Алесей противоположного пола. Ни деньги, ни известность для нее ровным счетом ничего не значили. По крайней мере, по слухам, она отвергла нескольких приличных ребятишек-бизнесменов, популярного эстрадного певца и свободного после очередного развода плейбоя от политики. Значит, надо просто сделать вид, что являешься олицетворением всех жизненных ценностей девушки. Не так уж и сложно: денег мало, любви к истории много.

Я напоминал себе то артиста, входящего в роль, то полководца, планировавшего штурм крепости.

Скромные шмотки с вещевого рынка, испорченная в дешевой парикмахерской прическа, темно-карие линзы без диоптрий, менявшие мои голубые глаза, легкая щетина, которой не было, когда я разговаривал с Алесей…

Выучив наизусть два стихотворения, Янки Купалы и Якуба Коласа, я отправился на «паэтычную вечарыну», где, как меня уверил знакомый, общавшийся с Алесиными родителями, ожидалось появление моего ангела.

Честно говоря, меня совершенно не волновало, что мой маскарад будет раскрыт и во всех газетах появятся едкие заметки насчет того, что у известного бизнесмена Шимова поехала крыша. Мне только хотелось, чтобы Алеся не узнала в любителе белорусской поэзии кавалера, подбивавшего к ней клинья на фуршете, и просто дала бы мне шанс. А уж я его не упущу, это не в моих правилах!

На «вечарыну» мы с Алесей пришли вдвоем. Всегда подозревал, что вся эта поэзия сегодня людям по барабану. Организаторы, увидев, как «много» собралось участников, объявили, что мероприятие переносится. А я старательно воспроизвел Алесе стихи классиков и сразу же получил приглашение проводить ее домой.

Душный, битком набитый вагон метро. Я мучаюсь от того, что моего ангела толкают. Мне хочется дать ей все: комфорт, безопасность, уют. Защитить от всех проблем…

– А яшчэ якiя вершы ты ведаеш[51]? – прерывает мои мысли Алеся.

Как ни странно, я «ведаю» Богдановича[52], в памяти вдруг возникают заученные в школе строки. Алеся цитирует одного поэта, потом другого и еще… Я не знаю их имен и начинаю волноваться. Потом Алеся говорит о каких-то исторических событиях. Мои поддакивания и общие фразы ее не устраивают, она пытается выяснить обоснованное мнение, услышать оценки… а потом уже ничего не говорит, просто молчит и вежливо улыбается.

Пытаюсь выяснить ее телефон, хорошо знакомый, выжженный в моей памяти до каждой цифры.

– Не нужно мне звонить, извини…

Она убегает, но я почему-то отчетливо вижу, как нас венчают в церкви. На нас очень простая одежда: я в каком-то убогом светлом костюме, Алеся в льняном платье, без фаты, без украшений. Чувствую запах горящих свечей и ладана. Это моя, моя женщина. Она суждена мне Богом. Но Бог не дает мне ее. Что я должен понять? Что должен сделать?

На следующий день из обзора прессы я узнаю: начинается реконструкция Несвижского замка, резиденции Радзивиллов. А ведь моя девочка говорила о том, что после аспирантуры хочет писать диссертацию о древнем княжеском роде.

Я подарю ей этот замок. Я восстановлю все то, что было утрачено. А потом объясню, что пусть я пока не знаю всех этих поэтов и исторических событий, но это лишь вопрос времени, я все изучу, пойму, полюблю. Потому что я люблю ее.

С планами восстановить замок за полгода пришлось попрощаться сразу же. Объем работ колоссальный. Плюс кривые руки строителей, полное непонимание ими специфики работы на историческом объекте. Но мне было легко нести этот крест. Когда любишь – все легко.

Я не ожидал ее увидеть так скоро.

Алеся приехала в Несвиж буквально через месяц после начала работ.

Совершенно без косметики, в джинсах, клетчатой рубашке и кроссовках, она напоминала школьницу. И это была самая красивая школьница на свете!

На негнущихся ногах подхожу к ней, глазеющей на стройку, открыв рот.

– Мы с вами общались, помните? На конкурсе красоты.

Напоминать ли про «паэтычную вечарыну»? Не знаю, не уверен…

Она сверкает белозубой улыбкой:

– Извините, не помню. Я и конкурс этот забыла уже, пустое. Вот тут – все настоящее. Говорят, белорусский бизнесмен затеял реконструкцию. Молодец, уважаю. А вы – строитель?

Мои кеды стоят пятьсот евро и джинсы столько же. Майку старательно рвали итальянские дизайнеры. Милый ребенок, ей и правда наплевать на все эти брендовые шмотки.

Я все же собираюсь сказать, что никакой я не строитель, а тот, другой парень, который молодец. Но слова застревают в горле. Я замечаю на пальце Алеси обручальное кольцо. А она замечает, что я замечаю.

– Поздравьте меня, я замуж вышла! Хотите, покажу вам фотки?

Непринужденно лезет в карман за мобильным телефоном, щелкает картинками.