Золотой вепрь

– Ты помнишь, о чем они спорили? – Мудрец аккуратно прислонил меч к стене. – Хитрость какая-то в этом наследнике, видать… Ну что, Кулак, будем дверь ломать?

– Ломай, – кивнул кондотьер.

Замотанного в драную тряпку (судя по запаху – старый вальтрап), Антоло едва не волокли по коридорам графского особняка. Лопата сдержанно сопел, а Почечуй уже начал поругиваться. Вот, мол, спасли лба здорового, вытащили из застенков, так еще и на своих плечах нести приходится. Можно подумать, это они последние сутки на соломе прохлаждались, а он – бегал, нырял, на мечах рубился… Парень только слабо улыбался. Бурчание старика казалось таким родным, таким близким и привычным, будто не шепелявый наемник с ним разговаривает, а любимый дедушка. Впрочем, родной дед никогда Антоло на коленях не качал и сказки на ночь не рассказывал. Некогда было. Он с сыновьями – то есть отцом и дядьками молодого человека – занимались исключительно шерстью. Трудились не покладая рук, чтобы их семейство стало самым богатым, самым уважаемым в Да-Вилье.

Они вошли в главную залу особняка. Так она и осталась невымытой. Где же Лейна? В соседних комнатушках, примыкавших к темнице, в которой держали Антоло, ее не обнаружили. Странно. Очень странно… И вызывает подозрения.

– Эй, Комель, живой? Нет? – Лопата наклонился над сипевшим барнцем.

Кроме него в зале лежал еще почти десяток трупов. И один из них – Куст, оскаливший желтые зубы. Его остекленевшие глаза глядели в закопченный потолок.

– Комель! – Бородатый наемник толкнул товарища в плечо.

Тот втянул воздух сквозь сжатые зубы. Приоткрыл один глаз.

– Идите… Я посижу…

– Да какое там «посижу»! Вишь ты, чего удумал!

– Не… – Комель говорил слабо, голос его прерывался. – Бегите. Я не жилец.

– Кто ж тебя так, шердешный? – Почечуй, оставив студента, закрыл глаза Кусту.

– Череп… Шестопером… Кажись… Грудину… Проломил…

– Да-а-а… – протянул старик. – Как же ты теперь?

– Сказал… Не жилец…

– Мы тебя не бросим! – Лопата решительно наклонился, схватил Комля под мышки.

Барнец застонал, сделал слабую попытку вырваться.

– Оставь меня… Добей лучше…

– Ты что? – выпучил глаза Почечуй.

Комель не ответил, обмяк и закрыл глаза.

С громким стуком отворились двери. В залу вбежали Витторино и Клоп.

– О! Студент! – обрадованно закричал пучеглазый.

– Тише! – оборвал его радость уроженец Мьелы. – Бежать надо! Мы черный ход завалили!

– Так, погоди! – нахмурился коморник. – Толком… энтого… говори!

– Да что говорить? – перебил Клоп открывшего рот Витторино. – Окружают дворец. Медренцы. Латники и стража. Много.

– Школько это – много?

– Ну, сотня будет…

– Яшно! А ну, быштро, дверь жакрыли! Штолы… энтого… крешла! Бегом!

В мгновения опасности Почечуй вел себя не как прижимистый старикашка, а как опытный и успешный полководец. Это чувствовал не только Антоло, но и прочие наемники, поскольку подчинились, не раздумывая. Даже студент, ковыляя и прихрамывая, притащил стойку с покореженным доспехом – полным набором медренского латника. От затраченных усилий ему захотелось лечь, свернуться калачиком и заснуть, но веселая перебранка Клопа и Лопаты, волочивших тяжелый стол, вызвала невольную улыбку и развлекла.

– Ну что, ребята… энтого… получилошь? – весело подмигнул Почечуй.

– А то? – ухмыльнулся Витторино. – В лучшем виде!

– Тогда пошли!

– А Комель? – Антоло вдруг вспомнил про барнца. Вспомнил потому, что очень уж тот напоминал ему Емсиля, который сейчас, быть может, уже погиб, штурмуя крепость, пронзенный стрелой или мечом.

Почечуй отвел глаза. Глухо сказал:

– Ему… этого… не помочь уже.

– Как?

– А вот так! – оскалился старик. – Пошли!

И уже когда они выходили из залы через вторую дверь, тихонько признался:

– Дорежал я его… энтого… чтоб не мучалша.

Сзади в створки заколотили злыми, требовательными ударами.

Нет, все-таки городской дворец ландграфа строили на совесть!

Мудрец уже третий раз бил ногой, но дверь не поддавалась.

– Погодь! – Бучило вырвал из безжизненной руки Ормо топор. – Дай-ка я разок приложусь!

Северянин поплевал на ладони, как заправский лесоруб. Примерился.

С первого же удара лезвие раскололо створку и заклинилось в ней.

– Умеешь, – криво усмехнулся Кулак.

– Ничо, я сейчас… – Бучило схватился за топорище, уперся в дверь ногой. Пошатал. Дернул.

Со скрипом сталь выскользнула из древесины. Наемник пошатнулся, но устоял на ногах.

– Дай мне! – протянул руку Клоп.

– Обойдешься! – Бучило повел плечами, примериваясь нанести повторный удар.

– Тебе жалко?!

– Оба отойдите, – приказал Мудрец.

Он еще ссутулился, даже как-то стал меньше ростом, а потом выбросил вперед ногу. Подошва сапога угодила рядом с трещиной в створке. Силе удара мог бы позавидовать средних размеров жеребец.

Дверь раскололась пополам. Жалобно заскрипели петли. С грохотом вторая половинка ударилась о стену.

Мудрец, выхватывая из-за пояса кистени, прыгнул в комнату головой вперед.

Прислушиваясь к глухим ударам, барон Фальм покачал головой.