Золотой желудь

— Нет, — отрезала Маша. — Твоя настоящая любовь на меня совсем непохожа. Она маленькая, полногрудая, с веснушками и заплаканными глазами. Ты просто забыл… Ну что, пойдем? — скорее приказала, чем предложила она.

Сергей потом этот обратный проход по чердаку прокручивал в памяти десятки раз, как видеофайл, особенно проверяя момент, когда они начали спускаться. Он растерянно пошел первым, и она — за ним, ведь он слышал шаги за своей спиной. Показалось ему, что шаги стали удаляться, или это он позже придумал? Одно оставалось несомненным: когда он обернулся: «здесь черт голову сломит!» — Маши рядом уже не было.

Сергей обошел чердак, умоляя ее прекратить дурацкие шутки. Он обнаружил запертые выходы в другие подъезды. Потом он догадался позвонить Маше, и радостно бросился в черный закуток, откуда понеслась мелодия ее мобильника — танец Феи Драже из «Щелкунчика». Но музыка смолкла.

Он набрал номер снова — танец зазвучал из другого угла. Сергей направился туда, бросился за печной стояк, куда переместилась мелодия. Под ногами испуганно запищали — он едва не наступил на крысиное гнездо. Рядом на полу лежал Машин мобильник…

Сергей вышел из подъезда через час, а может, и два. Посидел в машине, глядя на нарисованное Машей сердечко и задумчиво вертя в руках сверток из тайника, и вскоре ему пришла в голову счастливая мысль, что Маша ждет его в бабушкиной квартире. Он помчался туда, но квартира оказалась пустой. Маша совсем исчезла.

10.

Семнадцать часов на поезде, три на автобусе — наконец он приехал в этот северный городок. Справочно-адресное бюро располагалось в одном здании с почтой. Дожидаясь ответа на свой запрос, он слушал, как незнакомая девочка диктует отцу:

— … дис-тан-ционная, с двумя «Н»… олимпиада по математике.

— Да знаю я, как слово пишется, — пробормотал мужчина. Он надписывал заказное письмо с работой дочери.

— Ну, конечно, — с ласковой иронией заметила она, и Сергей подумал, что девочка всего лет на шесть постарше его Дэниэлы.

Наконец на фоне полок с папками снова возникла строгая, в бифокальных очках, работница бюро. Сергей ожидал увидеть в ее руках листочек, но руки женщины были пусты. Она не обнаружила в списках никакой Марии Витальевны Грошуниной. И вообще, люди с такой фамилией в этом городе никогда не жили. Сергей не был удивлен или даже расстроен этой новостью. Наплевать, поймал он себя на мысли. Пусть всё летит в огнедышащую воронку, если уж таковая образовалась.

Он вышел из бюро и вскоре устроился в убогом номере единственной городской гостиницы — двухэтажной, похожей на частный дом с неухоженным палисадником.

— Я говорила, что она аферистка! — позвонила мать. — Я только что узнала, все деньги в банке на ее имя оставлены. Вот погоди, она явится с завещанием на квартиру! Шесть месяцев, которые по закону положены, еще не прошли… Господи, и даже после этого ты продолжаешь… Сереженька, — вдруг всхлипнула она, — может, тебе в церковь сходить, или к бабке какой… Я квартиру освятила уже.

Потом ему позвонила Люси:

— Дочь хочет с тобой поговорить.

Трубку сразу выхватила Дэниэла:

— Когда ты вернешься? — спросила она по-английски. — Мама мне говорит, мы скоро насовсем поедем в Англию.

— Обязательно вернусь, моя горошинка, — ответил он тоже по-английски, сглатывая комок в горле.

Сергею стало душно в этом по-советскому казенном номере. Он вышел из гостиницы и бесцельно побрел по чужому городку, который Маша зачем-то называла родным. Это был сонный городок с таким же сонным купеческим прошлым. На главной улице с голубыми огромными елями, которые в наступающих сумерках показались фиолетовыми, рядом с новеньким супермаркетом, стояло недавно покрашенное здание с псевдоампирными колоннами. «Краеведческий музей», — прочитал Сергей.

Привычку заходить в такие музеи он перенял у Люси во время совместных путешествий. Удивительно, что во всем мире выставляют на обозрение одну и ту же ерунду: чьи-то окаменевшие кости, люльки, кастрюли, игрушки, облезлые звериные чучела, выцветшие фотографии, — неужели жизнь из этого и состоит?

Сергей скользнул взглядом по стенду с рассказом о живших в здешних краях племенах, со снисходительным любопытством прочитал легенду про священный камень, ушедший под землю, и про местную языческую богиню, которая умела превращаться в кого угодно, человека или животное, а также оживлять мертвых.

— Интересуетесь? — спросил его щуплый человек в домашней вязки свитере и валенках.

Сергей только сейчас заметил смотрителя в полумраке заставленной мебелью комнаты.

В ответ он не очень вежливо буркнул — ему не хотелось вступать в разговор с этим мужчиной, который был таким же пыльным, скучным, никчемным, как сохраняемые им экспонаты, — и Сергей перешел к сравнительно свежему разделу, посвященному прошлому веку. «Дневник ссыльной А. И. Грошуниной, которая скончалась от воспаления легких, простудившись на лесозаготовках» — выцветшая пояснительная записка лежала под стеклом рядом с раскрытой тетрадью, мелко исписанной чернилами и карандашом.