Золотоискатель

В небе столько знаков! Я вспоминаю все эти летние ночи, когда мы лежали в траве в саду, высматривая падающие звезды. Однажды мы увидели целый дождь из звезд, и Мам сказала: «Это бывает перед войной». И тут же замолчала, потому что отец не любит, когда говорят такие вещи. Мы долго смотрели на горящие линии, пересекавшие небо во всех направлениях; некоторые были такие длинные, что мы успевали проследить за ними взглядом, другие, наоборот, быстрые, словно взрыв. Знаю, Лора, как и я, до сих пор летними ночами ищет эти огненные линии, вычерчивающие на небе судьбы людей и позволяющие сбываться их сокровенным мечтам. Мы смотрим в небо так пристально, что у нас кружится голова и мы начинаем пошатываться. Я слышу, как Мам тихо говорит что-то отцу, но не понимаю смысла их слов. С востока до самого севера течет большая бледная река Галактики, течет к Ориону, образуя острова около Креста созвездия Лебедя. Чуть выше, где-то над нашим домом, я вижу смутное свечение Плеяд — словно горстка светлячков. Я знаю каждый уголок неба, каждое созвездие. Отец учит нас разбираться в ночном небе и каждый вечер, или почти каждый, показывает нам их местоположение на большой карте, висящей на стене у него в кабинете. «Тот, кто знает небо, может не бояться моря», — говорит отец. Обычно такой скрытный, такой молчаливый, он оживляется, когда речь заходит о звездах, начинает говорить, глаза его загораются. Он говорит тогда красивые вещи о мире, о море, о Боге. Говорит о путешествиях великих мореплавателей, о тех, кто открыл путь в Индию, Океанию, Америку. Окутанный запахом табака, я рассматриваю в его кабинете карты. Он рассказывает о Куке, Дрейке, о Магеллане, который открывал Южные моря на своей «Виктории» и погиб на одном из островов Филиппинского архипелага. Он рассказывает о Тасмане, Биско, Уилксе, который дошел до вечных антарктических льдов, о замечательных путешествиях Марко Поло в Китай, де Сото — в Северную Америку, об Орельяне, который поднялся к верховьям Амазонки, о Гмелине, который дошел до самого края Сибири, о Мунго Парке, Стенли, Ливингстоне, Пржевальском. Я слушаю эти рассказы, названия стран; Африка, Тибет, острова Южных морей, волшебные слова — они для меня как имена звезд, как очертания созвездий. Вечером, лежа на своей походной кровати, я слушаю рокот моря, шум ветра в иглах казуарин. Я думаю обо всех этих названиях, и мне кажется, что ночное небо открывается надо мной и я на корабле, под раздутыми парусами, плыву по бескрайнему морю — к Молуккским островам, к заливу Астролябия, к островам Фиджи и Муреа. Прежде чем уснуть, я стою на палубе корабля и вижу небо, каким никогда еще его не видел, — огромное и темно-синее над фосфоресцирующим морем. И тогда я медленно переваливаю за горизонт и плыву к Трем Волхвам и Южному Кресту.

Я вспоминаю о первом своем морском путешествии. Думаю, это было в январе, когда зной начинается еще до рассвета и воздух не шелохнется над Буканской впадиной. С первыми проблесками зари я бесшумно выскальзываю из комнаты. Снаружи еще тихо, все в доме спят. Только в хижине кэптена Кука горит огонек, но в такой час ему ни до кого нет дела. Он смотрит на серое небо и ждет, когда встанет солнце. Может быть, в большом черном котелке, висящем над огнем, у него уже варится рис. Чтобы не шуметь, я иду босиком по сухой земле аллеи, до самого конца сада. Дени ждет меня под большим деревом чалта. Когда я подхожу, он встает ни слова не говоря и идет в сторону моря. Он быстро шагает через плантации, не обращая внимания на то, что я еле поспеваю за ним. Меж тростников бегают пугливые горлицы, не решаясь взлететь. Когда совсем рассветает, мы уже идем к Черной реке. Горячая земля обжигает ступни, в воздухе пахнет пылью. По дорогам среди плантаций катят первые повозки, запряженные быками; вдали виднеется белый дым сахароварен. Я жду, когда до меня донесется шум ветра. Вдруг Дени останавливается. Мы застываем на какое-то время среди тростников. И тогда я слышу рокот бьющихся о рифы волн. «Море большая», — говорит Дени. В лицо нам дует ветер прилива.