Золоторогий олень

Недолго думал Дзег, соскочил с коня, снял шкуру с оленя, а голову с ветвистыми рогами к дереву прикрепил и стал жарить себе шашлык. А жарил он так: на ломтики нарезал печень, каждый ломтик завернул в сальник и ломтик за ломтиком нанизал на шампур, сделанный из березовой ветки, солью посыпал и только тогда принялся жарить.

Медленно вертит Дзег свой шашлык над красными углями. Жир капает с шампура, шипит на угольях; запах шашлыка идет по дремучему лесу.

Когда шашлык подрумянился, Дзег сел недалеко от костра на зеленую траву и начал есть.

В это время слышит Дзег, как над его головой крылья хлопают. Глянул он вверх и видит — взад и вперед летают три голубя и на Дзега так глядят, будто шашлыка хотят отведать. «Э-э, да это не такие голуби, какие водятся у нас, а другие», — подумал Дзег, сын Дзега, и сказал птицам:

— Что вы попусту летаете надо мной и нюхаете запах мяса? Лучше садитесь рядом и поешьте румяного шашлыка.

Голуби покружились еще немного над Дзегом, потом слетели вниз и сели напротив Дзега, сына Дзега.

— Ешьте шашлык! — говорит им Дзег.

Золотыми глазками посмотрели друг на друга голуби и вдруг превратились в грех девушек, одна красивее другой; глаза у них — как небо голубое, косы точно золото блестят, щеки — кровь с молоком, а речь подобна журчанью горного ручейка.

— Пусть Афсати всегда дает тебе удачу! — сказали девушки юноше и стали есть шашлык.

Удивился Дзег, сын Дзега, — так удивился, что слова сказать не может; язык присох во рту, будто у него языка не было вовсе. С места сдвинуться не может, будто не живой он, а из камня высеченный. Смотрит Дзег, сын Дзега, на младшую сестру и глаз не может оторвать от нее, так она ему понравилась.

Когда девушки наелись шашлыка, Дзег спрашивает их:

— Кто вы, жители неба или земли? И куда держите путь свой?

Девушки отвечают ему:

— Мы дочери Солнца. А летали мы над реками и морями, равнинами и горами, смотрели на то, как живут люди на земле. Теперь возвращаемся домой. Приезжай и ты к нам в гости, Дзег, сын Дзега. Отец наш и мать очень тебе обрадуются.

Сказали так девушки, голубыми глазами посмотрели друг на друга и снова превратились в голубей. Поднялись голуби в воздух, покружили над костром Дзега и скрылись за высокими деревьями.

Дзег вскочил на ноги, посмотрел им вслед и так остался стоять, не двигаясь с места, будто не Дзег то был, а камень.

Долго стоял Дзег в дремучем лесу на протоптанной тропинке и все смотрел в небо. Потом поднял руки кверху и сказал:

— О земля и небо, клянусь, что не успокоюсь, пока не найду дочерей Солнца и не женюсь на самой младшей из них!

Дзег решил спор трех чертей

Дзег глядел вслед трем голубям, и так ему захотелось побывать в доме золотого Солнца и повидать его золотокосых дочерей, что и сказать невозможно.

Вздохнул он глубоко, опять присел на пень и стал думать.

Дзег сидел на пне, слушал пение птиц и думал о трех прекрасных дочерях золотого Солнца, а больше всего о самой младшей из них.

Потом прилег Дзег на шелковую траву и заснул крепким сном. А конь его Арфан, шевеля острыми ушами, прислушивался ко всякому шороху в дремучем лесу и черными глазами смотрел вокруг, нет ли где хитрого тигра или отважного льва, чтобы вовремя разбудить храброго Дзега, сына Дзега.

Недолго спал Дзег на шелковой траве. Великий шум поднялся в том дремучем лесу. Вскочил Дзег на ноги, видит — Арфан стоит возле и ржет: Дзега зовет он. Прислушался Дзег: из ложбины слышны визг и крики.

Дзег побежал к ложбине, посмотрел вниз и видит — трое чертей спорят друг с другом и кричат так, что шум идет по Куртатскому дремучему лесу. Вот схватили они друг друга за длинные уши и завизжали сильнее прежнего.

— Эй, кривоногие, длинноухие! — закричал им Дзег, сын Дзега. — Из-за чего подняли вы шум на весь лес? Чего вы не поделили между собой?

Перестали черти теребить друг друга и визжать; отвечают Дзегу:

— О добрый дзигло, не убивай нас, а выслушай и рассуди! Отец, умирая, оставил нам в наследство три сокровища: старую шапку, шкуру тура и войлочную плеть, а мы никак не можем поделить их между собой.

— Эх вы, длинноухие черти! Если бы отец оставил вам не такие никчемные вещи, а булатный меч, на лету рассекающий человеческий волос, или чудесную стрелу, которая промаха не знает, то стоило бы поспорить, что кому дать. А какой толк в старой шапке, или в облезлой шкуре, или в войлочной плети?