Золотце ты наше. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги (сборник)

Конюшни эти, как и в большинстве английских деревенских домов, в пору расцвета «Сэнстед-Хауса» были его славой и гордостью. Какими бы недостатками ни грешили британские архитекторы той поры, при постройке конюшен они никогда не позволяли себе работать спустя рукава. Их строили крепкими, прочными, стены могли выдержать натиск непогоды, а заодно и людей, потому что Буны в те времена были крупными лошадниками; тогда люди с деньгами не разменивались по мелочам и благоразумно заботились, чтобы конюшня, где содержался фаворит, была настоящей крепостью. Стены толстенные, дверь прочная, окна забраны решетками. Лучше убежища мы вряд ли могли найти.

При мистере Эбни конюшни утратили свое первоначальное предназначение. Их разделили на три отсека солидными перегородками. Один превратился в спортзал, другой – в плотницкую мастерскую, а третий, в котором находились мы, остался конюшней, хотя ни одна лошадь и копытом сюда не ступала. Этот отсек наш слуга приспособил для чистки обуви, и кормушки, где когда-то хранился корм для лошадей, теперь были отданы под кисти, щетки и банки с ваксой. Туда, где когда-то звучало эхо фаворитских копыт, ставили велосипеды. Пошарив между щетками и банками, я нашел огарок свечи и запалил его. Я рисковал, конечно, но было необходимо осмотреть помещение. Никогда раньше я не давал себе труда осматривать конюшню, а мне требовалось изучить ее географию.

Вполне удовлетворенный увиденным, я задул свечу. Единственные два оконца очень маленькие, находятся высоко и забраны частой решеткой. Даже если враг и станет стрелять через них, мы сумеем укрыться в десятке дальних уголков. А что лучше всего, даже если дверь и падет под ударами нападавших, у нас остается вторая линия защиты – чердак. Туда надо забираться через люк, по лестнице, приставленной к задней стенке. Обстоятельства благоприятствовали нам, загнав нас в неприступное убежище.

После завершения осмотра до меня дошло, что Золотце все еще причитает и жалуется. Видимо, выстрелы подстегнули его нервные центры, потому что ленивое нытье, каким в более счастливые минуты он комментировал жизненные обстоятельства, сменилось резкой энергичной бранью:

– В жизни не видал такого дурацкого похищения! Что себе думают эти идиоты? Палят в нас! Пуля-то прошла в дюйме от моей головы. Могла ведь и убить меня! Черт, и вымок я насквозь! Точно простуду схвачу. Ну, точно. А все из-за вашей глупости. К чему было тащиться сюда? Чего дома не сиделось?

– В доме мы не продержались бы и пяти минут, – возразил я. – А здесь мы можем держать осаду.

– Да кому это нужно? Мне, что ли? Что за важность, если меня и похитят? Мне лично начхать. Вот как выйду сейчас через эту дверь, и пускай меня похищают! Так моему папочке и надо. Не будет отсылать меня из дома в разные там чертовы школы. Зачем ему это понадобилось? Мне и дома хорошо. Я…

Громкий стук в дверь перебил поток его красноречия. Антракт закончился, начался второй раунд.

Сейчас, когда я задул свечу, мрак в конюшне стоял непроглядный, а сочетание шума и темноты всегда действует на нервы. Оставайся я спокойным, я бы попросту наплевал на эти удары. Судя по шуму, били каким-то деревянным орудием, как выяснилось потом – молотком из плотницкой. Дверь осталась бы в целости и без моего вмешательства. Для необстрелянного новичка, однако, сохранять хладнокровное бездействие – наитруднейший подвиг. Шум меня раздражал, я преувеличивал его значимость. Мне казалось, этому немедля нужно положить конец.

Минутой раньше я посадил синяк на голень, стукнувшись о пустой упаковочный ящик, валявшийся вместе с другим хламом на конюшне. Теперь я ощупью нашел ящик и, бесшумно поставив под окно, залез на него и выглянул. Найдя задвижку у окна, я приподнял раму. Снаружи ничего не было видно, но стуки стали явственнее. Просунув руку через решетку, я наугад выстрелил. В практическом смысле поступок имел свои изъяны. Выстрелы и вблизи вряд ли угодили бы в невидимую цель. Но как символ они произвели изумительный эффект. Двор вдруг наполнился трассирующими пулями. Ударив о плитку двора, пули отскакивали, отбивая кирпичи у дальней стены, и, отрикошетив от нее, разлетались по всем направлениям. В общем, вели себя в манере, способной обескуражить самое мужественное сердце.

Осаждающая сторона не стала задерживаться, чтобы поспорить. Нападавшие бросились врассыпную. Я слышал, как цокают каблуки по всем направлениям компаса. Еще несколько секунд, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь шуршанием дождя. Второй раунд получился коротким, едва заслуживавшим названия раунда. Как и первый, закончился он целиком и полностью в нашу пользу.