Золотце ты наше. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги (сборник)

В интервью нашему корреспонденту Циклон разоткровенничался. «Лично у меня, – поведал он, – исход боя не вызывал сомнений. Однако вначале мне мешало впечатление, будто я боксирую с тремя близнецами, и я упустил несколько возможностей нанести решающий удар, отвлекшись на двух крайних. Лишь во втором раунде я сконцентрировал усилия на том, кто посередке, и тогда матч быстро подошел к концу. Нет, стать профессиональным боксером у меня намерений нет. Награды очень соблазнительны, но слишком уж бокс похож на работу».

Бейлисс умолк. Наступила тишина.

– Все?

– Да, сэр.

– И этого хватит…

– Истинная правда, сэр.

– Знаете, Бейлисс, – задумчиво сказал Джимми, перекатываясь на бок, – насколько же все-таки любопытна и даже странна жизнь. Никогда не ведаешь, что тебя подкарауливает за углом. Начинаешь день с самыми благими намерениями, но еще до наступления ночи все катится кувырком. Все намерения рассыпаются прахом. Почему это так, Бейлисс?

– Не могу сказать, сэр.

– Взгляните хоть на меня. Вышел я провести вечерок, никому не желая вреда, а вернулся весь в голубой крови. А теперь – самое тяжкое. Как вы думаете, моя высокочтимая мачеха прочитала спортивную хронику?

– По-моему, нет, мистер Джеймс.

– На чем основаны эти утешительные слова?

– Миссис Крокер, сэр, полупенсовых газет не читает.

– И то правда. Забыл совсем. Однако, с другой стороны, велика вероятность, что она узнает об этом маленьком инциденте из других источников. По-моему, простейшее благоразумие подсказывает, что не стоит болтаться у нее на глазах, если я не хочу, чтоб меня подвергли допросу. Отвечать сегодня я не в состоянии. У меня голова раскалывается. Боль начинается в пятках, и чем выше, тем хуже… А где, кстати, мачеха?

– Миссис Крокер у себя в комнате, сэр. Она заказала машину, та прибудет с минуты на минуту. По-моему, миссис Крокер собирается до ленча покататься в парке.

– А на ленч она куда-то едет?

– Да, сэр.

– Значит, последуем превосходнейшей тактике разумной песчанки. Вы про нее, несомненно, знаете? Едва заслышав гон охотничьих собак, она закапывается в грязь хвостом кверху и остается в такой позиции, пока не минует опасность. Спросят, где я, – раздуйте грудь, отвечайте честно и мужественно, что я ушел, а куда – неизвестно. Могу я, Бейлисс, рассчитывать на благожелательный нейтралитет?

– Конечно, мистер Джеймс.

– Ладно, пойду пересижу пока у отца в кабинете. Недурное укрытие.

С охами и стонами Джимми поднялся с диванчика, поморгал и устремился в берлогу, где его отец в глубоком мягком кресле покойно покуривал трубочку, читая разделы газеты, не повествующие о крикете.

Берлогой назывался небольшой кабинет на задворках дома, совсем не шикарный. Выходил он окнами на пустынную дорожку, но Крокер любил его больше всего в огромном особняке, где некогда звенело эхо аристократических шагов. Тут, как однажды заметил он сыну, человек может передвигаться свободно, не рискуя споткнуться о герцогиню или напороться на графа. Тут, в мирной заводи, можно выкурить трубку, забросить ноги на стол, снять пиджак – словом, купаться в свободе и счастье, которые дарует Конституция любому свободнорожденному американцу. Сюда никто не заходил, кроме него самого да еще Джимми.

Когда вошел сын, Крокер от газеты не оторвался и бормотнул что-то сквозь дым, не поднимая глаз. Джимми уселся в соседнее кресло и тоже молча закурил. Неписаным законом берлоги было утешительное молчание. Прошло целых четверть часа, прежде чем Крокер-старший наконец поднял глаза из-за газеты.

– Слушай-ка, Джимми, хотел с тобой поговорить.

– Валяй! Слушаю в оба уха!

– Серьезно…

– Приступай, не упуская, однако, из виду, что перед тобой инвалид. Вчера, папа, выдалась ночка на болотах…

– Я насчет твоей мачехи. За завтраком она говорила о тебе. Вначале оскорблялась, что ты угощал в «Карлтоне» Спайка Диллона. Не води ты его туда, Джимми! Это ее задело. Она была там со всякой знатью, а пришлось слушать, как Спайк разглагольствует о боксе.

– Чего они взбеленились? Боксер он – высший класс.

– В общем, она грозилась, что побеседует с тобой. Решил тебя предупредить.

– Спасибо, пап. Все?

– Все.

– Только про это хотела говорить? Ни про что больше?

– Вроде ничего не сказала.

– Значит, не читала, слава тебе, Господи!

Ноги несчастного отца, грохнув, слетели с каминной решетки.

– Джимми, ты что, опять ад на рога поставил?

– Ну что ты, пап! Ничего серьезного. Забавы резвого аристократа. Так и полагается в моем положении.

– Джимми, пора тебе завязывать. Честно, пора. Не о себе пекусь. Мне-то как раз по нутру, если ты развлекаешься. А вот мачеха твоя говорит, что из-за твоего шалопайства может застопориться дело с этими, наверху. Богу известно, мне-то все равно, а вот ей… Сейчас объясню. До сегодняшнего утра я сам – ни сном ни духом. А тут она и бухни. Я часто гадал, с какой такой стати все заварилось – и эта здешняя жизнь, и погоня за знатью. Никак не мог понять. А теперь выяснилось. Джимми, она от них добивается, чтобы меня произвели в пэры.

– Да ты что!

– Честное слово!