Золотые годы Стальной Крысы

Дрожа и поеживаясь, я присел на кровать и спрятал лицо в ладонях, являя собой жалкое зрелище для наблюдателя, следившего за мной через замаскированные объективы. Вот и пришел конец гордому, хоть и преступному человеку. Я — просто обреченный столетний старец, подошедший к последней черте.

Чего они не могли разглядеть сквозь заслонившие лицо ладони — так это мимолетной счастливой и довольной усмешки. Я таки добился своего!

Но когда я поднял лицо, от ухмылки не осталось и следа, а губы мои опять тряслись.

Пластиковое стеклышко моих дешевых часов было так исцарапано, что цифры удавалось разглядеть лишь с большим трудом. Я поднес их к свету и принялся вглядываться, пыхтя от усердия. Наконец, мне удалось разобрать, который час.

— Обед в шесть, Боженьки мои! Надо выходить, как только дверь откроется.

Прошаркав к двери, я сразу после щелчка замка распахнул ее и заплетающейся походкой вывалился в коридор.

При первом же взгляде на шаркающую в одном направлении толпу одетых в серое дряхлых развалин стало ясно, где находится столовая. Я влил свои шаги в общий шелест, у входа получил поднос и подставил его для получения своей доли казенного месива. По виду нипочем не догадаться, что это такое, а по вкусу — тем более. Ну, надеюсь, хоть какие-то питательные вещества там есть. Трясущейся рукой я начал таскать эту жижу в рот, ложка за ложкой.

— Впервые тебя вижу, — с подозрением заметил сидевший рядом старец лет восьмидесяти. — Ты что, провокатор?

— Я осужденный рецидивист.

— Добро пожаловать в Чистило, хе-хе, — хрюкнул он, радуясь новичку.

— Тебе приходилось угонять корабли?

— Пару раз.

— А мне трижды. На третьем и попался — корабль оказался приманкой. Но я пристратился и, сам понимаешь, недостаток средств, возраст, да и глаза стали подводить…

Его воспоминания текли ручьем, сливаясь в однообразное жужжание, и были ничуть не интереснее последнего. Я позволил старику бубнить, а сам тем временем старательно приканчивал свой навозбургер с почесухой. Едва я, давясь, пропихнул в горло последний кус этой гадости, как до омерзения знакомый голос перекрыл заполнившие столовую бряцанье ложек и хлюпанье старческих ртов:

— Ржавая Крыса! Я вижу, ты покончил с обедом. Так что давай, быстренько волоки свои старые кости к доку.

— А как я его найду?

— По зеленым стрелкам на стене, ты, тупорылый! Зеленые стрелки с красным крестиком. Пошел!

Я выкарабкался из-за стола и потащился куда сказано. Стены были усеяны разноцветными стрелками, указывающими разные стороны. Я заморгал и подошел к стене вплотную, чтобы разобраться, потом повлек свои стопы налево.

— Входите, садитесь, отвечайте на мои вопросы. Недержанием страдаете?

Молодой доктор сидел как на иголках, будто куда-то спешил. Я поскреб в затылке и пробормотал:

— Уж и не знаю толком…

— Вы не можете не знать!

— Да откуда? Не знаю, что это такое.

— Недержание мочи! Вы мочитесь по ночам в постель?

— Только если пьян.

— Здесь, диГриз, такая возможность вряд ли представится. Я смотрел вашу медицинскую карточку. Вы просто развалина — в легких затемнения, в бедрах гвозди, череп на скобах…

— У меня было тяжкое житье, док.

— Это ясно с первого взгляда, не говоря уж о взбесившемся обмене веществ. Сейчас я сделаю вам пару уколов, чтобы приостановить процесс деградации, а потом будете принимать вот эти пилюли три раза в день.

Я взял банку и вытаращил глаза на пилюли величиной с ружейную пулю.

— Чего-то великоваты.

— А вы чего-то не слишком здоровы. Это специальная формула, которая решит ваши многочисленные проблемы. Все время носите их при себе — зуммер в крышке сообщит, когда настало время принять очередную пилюлю. А теперь закатайте рукав.

Он начал орудовать зазубренной иглой. Готов присягнуть, пару раз кончик задел кость. Потирая саднящие плечи, я вывалился в коридор, в поисках своей камеры заблудился, был наставлен на верный путь встречным тюремщиком и наконец вернулся к себе. Как только дверь за мной захлопнулась, замок щелкнул, а через несколько минут начал тускнеть свет. Я выпутался из робы, натянул тошнотворно-оранжевую пижаму, рухнул на кровать и едва успел натянуть одеяло, как свет потух окончательно.

Вот оно — конец строки. Чистило, преддверие ада, чистилище у небесных врат. Тут тебя кормят и лечат, чтобы продержать как можно дольше. Приговор с одним-единственным исходом.

Угу-ага! — мысленно воскликнул я и позволил себе широко ухмыльнуться под одеялом. Кожа под полосками прозрачного пластика на спине зудела, и я с наслаждением почесался. Пластик совершенно незаметен для глаза, зато покрыт непрозрачным для рентгеновских лучей свинцово-сурьмяным сплавом. Я сделал ставку на то, что здесь нет ни дорогостоящих томографов, ни чего-то в этом роде — и выиграл! На двухмерном экране рентгеновского аппарата полоски на моих ногах выглядели, как скрепляющие кость металлические гвозди, а полоски на черепе — как скрепы. Пластик сделал свое дело, во время очередного мытья он растворится и исчезнет.