Золотые крылья дракона

— Я больше так не могу, — пересохшими губами прошептал Хани. — Давайте вернемся, я больше не могу.

— Мы не можем повернуть, — ответила Ториль. — Наш долг идти дальше.

— Смотрите! — радостно вскрикнул вдруг Чани, бросаясь вперед, туда, где засветилась в чаще поляна. Но в то же мгновение он дернулся назад, натолкнувшись на шедшую за ним принцессу.

В тишине послышалось: туп-туп-туп… Чьи-то огромные, тяжелые ноги бухали, приближаясь.

— Там… — заикаясь, прошептал Чани, — там…

— Что там? — переспросила Ториль, но тут же зажала себе рот рукой.

Деревья обрадованно и зловеще заскрипели. Шаги смолкли, и где-то совсем рядом послышался пискливый голосок:

— Мне надоело. Мотаемся туда-сюда по жаре этой дикой. А я устал. Я спать хочу.

Ему ответил глухой бас, будто из сырого погреба:

— Но ведь мы еще не ели. Лично я хочу есть.

— Всегда одно и то же, — сварливо отозвался тонкий голос. — Есть хочу, есть хочу… — передразнил он. — Низменная ты натура, не умеешь думать о прекрасном и возвышенном. Например, о цветах. — Раздались свист и сопение, кто-то с силой втягивал в себя воздух.

— Ага, зато ты у нас эстет, — огрызнулся бас. — Но что ты будешь делать без меня? Ведь пропадешь.

— Найду, — не вполне уверенно ответил сварливый голосок.

— Вот и ищи.

— Вот и найду.

— Ищи давай, ищи.

— И то верно, пойдем поищем, — предложил тонкий голос.

— В лесу?

Ториль крепко сжала рукоятку Факела.

— А хотя бы.

— Нет, неохота, — ответил бас. — Жарко. И вообще, лень. Если кто-то и идет сюда, в чем я не совсем уверен, а точнее, даже совсем не уверен, то рано или поздно он выйдет на опушку.

— Правильно, — подтвердил тонкий голос.

— А на опушке кто?

— Кто?

— Мы.

— Верно.

— Так стоит ли бить ноги и драть шкуру в зарослях? У меня до сих пор царапины не зажили. Пробежались, а что толку? Ну, попадись нам еще Крысюк, мы с ним потолкуем.

— Точно.

— А теперь пошли назад, полежим, — подвел итог бас.

— Пошли.

Снова забухали шаги, на этот раз удаляясь. Ториль облегченно вздохнула.

— Кто это был? — спросил заинтригованный Чани. — И Крысюка они знают.

— Я ничего хорошего от такого знакомства не жду, — уклончиво ответила она.

— Так кто же это? — настаивал Чани.

— Я только сейчас вспомнила, — нехотя ответила принцесса, — что давно читала об этом звере в старинном манускрипте. С ним лучше не встречаться, будьте настороже.

Они вышли на опушку и спрятались за удачно росшим немного на отшибе толстым дубом. Лес закончился, теперь перед ними расстилалась каменистая равнина, постепенно поднимающаяся вверх. Отдельные пучки высокой сухой серебристой травы, пробившейся между россыпями серого щебня, тревожно шелестели на ветру. Несколько мертвенно-белых крупных цветов казались каплями краски, небрежно брызнутой на унылый, серый холст, и только еще сильнее подчеркивали мертвенность каменистого плато.

Косогор заканчивался плоской, как будто срезанной вершиной, на которой виднелись какие-то развалины. Огромные камни, раскатившиеся далеко в стороны, были покрыты бугристым черным налетом, напоминавшим толстый слой сажи, но гораздо более черным и на вид очень холодным. В развалинах можно было угадать остатки большой квадратной башни, когда-то окруженной стенами. Но теперь это была почти бесформенная груда камней.

— Что это? — спросил Хани.

— Пещера Ночи, — ответила Ториль шепотом, осторожно поглаживая рубиновую звездочку Золотого Факела. Ей явно было не по себе, но она, превозмогая страх, держалась спокойно.

— Надеюсь, нам не туда? — неестественно бодро предположил Чани.

— Ошибаешься, именно туда, — отрезала Ториль. — Никого не видно? — Она еще раз оглядела хмурую равнину, едва освещенную тусклым, жемчужно-серым светом.

— Ничего и никого, — сообщил Хани.

— Тогда вперед, — приказала она и первая, пригибаясь, быстро зашагала вверх по косогору.

Но не успели они пройти и половины пути, как раздался пронзительный, заливистый разбойничий свист, резанувший уши, и знакомый тонкий голосок обрадованно заверещал:

— Вижу, вижу! Идут, голубчики!

— О-го-го! — бухнул бас. — Идет обед!

Большой серый валун, поросший чуть колыхавшимся косматым мхом, поднялся и превратился…

Чани охнул не столько от испуга, сколько от удивления, настолько нелепой была эта пара.

Толстая округлая туша, более всего напоминавшая туго набитый мешок с шерстью, стояла на шести коротеньких лапах, покрытых чешуей. Средняя пара судорожно подергивалась, скребя землю, и из-под когтей летели выдранные комья. Шеи у мешка вообще не было, но зато голова завершалась внушительных размеров пастью, утыканной белыми сверкающими клыками. Длинный красный язык то и дело выскакивал наружу, как бы щупая воздух. Маленькие, совсем поросячьи глазки были почти не заметны среди неопрятной, свалявшейся шерсти, беспорядочными клочьями свисавшей со всех сторон. Но зато на макушке торчало огромное, похожее на лопух ухо, нежное и розовое, любопытно вертевшееся во все стороны.