Золотые ласточки Картье

Катенька встретила их без особой радости и палец к губам прижала, указав на дверь: старуха, комнату у которой снимала Катенька, отличалась на редкость скверным нравом и любовью к подслушиванию. И ныне скрипнула дверь, а в щели блеснул темный старушечий глаз.

Украшения Катенька сцапала, сунув за пазуху.

– Мой друг попробует все разузнать, – сказала она, торопливо одеваясь. – Сиди тут.

Наденька просидела два дня, благо взяла с собой и хлеб, и масло для Софьи. Она все ждала возвращения Катеньки, а та не шла и не шла. Наверное, она бы ждала и дольше, когда б не открылась дверь и старушечий скрипучий голос не велел:

– Убирайся!

– По какому праву вы…

Старуха, закутавшаяся в лохмотья, вползла в комнатушку…

Она была в своем праве.

Катерина давно уже съехать собиралась. И давеча ушла, сказав, что сестрица ее денек-другой побудет. За денек-другой Катерина заплатила, но деньги-то вышли, и ежели Надьке нужна комната, то пущай она, Надька, вновь платит. Времена ныне такие, что ничего задаром не бывает.

Было ли горько от обмана? Было. Но вместе с тем Наденька испытала… нет, не разочарование. Она вдруг словно очнулась, огляделась и ужаснулась что месту этому, нищему, показушно-убогому, что собственной глупости. Ничему-то ее, Наденьку, жизнь не учит.

Подруга? Помилуйте, какая может быть дружба? На деньгах замешанная. За письма Яшке, за передачи, которые собирала Катерина, Наденька платила щедро. Вот только, видать, почуяла Катенька, что и этой щедрости край приходит. Ушла.

И нет у нее никакого-то приятеля, и не собиралась она вовсе Яшку искать, да и где его, бедового, в этой, войной разоренной стране сыщешь? Бабьи глупости, вера сердечная… И заплатила за эту веру Наденька хорошо что не жизнью.

Она тронула золотую ласточку, о которой Катерина не знала. А знала бы? Попросила бы? Или нашла иного приятеля, из старых, знакомых, каковые ничем не брезгуют? Наверное, радоваться надо, что живой оставили. Но радость эта получается натужной.

Из квартиры Наденька ушла. Вернулась в старый свой дом, который давно уже перестал быть ее домом, сделавшись общим. И странное дело, будто напоминая о днях былых, пахло здесь порченою рыбой. А может, просто запах этот повсюду сопровождал новых жильцов, диковатых, буйных и… и жадных до всего.

– Надька! – новый сосед заступил дорогу, дыхнув в лицо перегаром и кислой капустой. – Дай рубь!

– Нету, – ответила Наденька. И соседа обошла.