Золотые ласточки Картье

– Он, но кто он? Вот подумай, что я видела? Анькины туфли, и… все? Кто был, Стас или Толик? Пашка? Артемка? Не знаю! А если и найдут того, с кем она на этой квартире, то… что с того? Ну да, признается, что перепихнулись, и все… потом она домой пошла, а он не проводил. Некрасиво, конечно, но не преступление. Раскаивается и больше так делать не будет. Предъявить нечего.

Никуша развела руками.

– А если так и было?

– Да? – неискренне удивилась она. – А что… Может, действительно, так все и было… конечно, Машуль, ты права.

Позже Машка убедила себя, что права, конечно же, права… Ну не может такого быть, чтобы кто-то из ребят Анну убил. Она смотрела на каждого и уверялась: не он.

Пашка? Медлительный и с виду туповатый, учится, пожалуй, хуже самой Машки. И прямо говорит, что в универ пошел, чтобы мамку порадовать, очень ей хотелось, чтобы у сына было высшее образование. Он добрый и никогда не отказывается помочь.

Артемка? Этот о семье говорить не любит, отшучивается, но его право. Может, нелады какие… Вообще, не в семье дело, а в Артемке. Всегда веселый, улыбчивый. шутить любит, хотя порой его шутки совсем даже не смешные.

Толик… он потерянный, и Машке его жаль, потому что никто не видит, что Толик – глубоко несчастное существо, и на убийство он не способен.

Машка точно знает.

Стас? Честно говоря, он вызывал у Машки двойственные чувства, конечно, красавец и вообще… но ей чудилось, будто он смеется над всеми, смотрит свысока, будто бы он, Стас, априори других лучше… Но не обвинять же его из-за этого в убийстве?

Никого не обвинять. Никуша молчала, Марго – тоже. Машка брала пример. В конце концов, что было? Разговор на кухне с пьяной Никушей? Подозревала она… но ее подозрения надуманны. Да, кто-то был с Анной в тот вечер на Никушиной квартире, а теперь молчит.

Почему? Потому что не хочет признаваться, во-первых, чтобы убийство на него не повесили, а во-вторых… Ваську жаль. И так невесту потерял, а если узнает, что она ему изменяла, вообще расстроится.

Как бы там ни было, но Машка постепенно успокоилась. Да и то дело, жизнь шла своим чередом, и про Анну забывали за пустыми ежедневными хлопотами, учебой и… и по молчаливому уговору о ней никогда не заговаривали.

Оно и к лучшему.

– Значит, – человек успокоился, он знал, что Никуша в тот вечер заглядывала в комнату, – толком она тебе ничего не сказала?

Машка кивнула и всхлипнула, кажется, она боялась.

Плохо. Страх заставляет людей совершать поступки, порой безумные, лишенные всякой логики, а потому опасные в своей непредсказуемости.

– И… и я подумала… Анна вернулась, чтобы отомстить.

– Машенька, – человек говорил мягко, как с ребенком. – Призраков не существует, поверь…

…потому как в противном случае его осаждали бы легионы.

Следующие несколько дней ничего не происходило. Жизнь вошла в прежнюю полусонную колею, в которой каждый занят исключительно собой. Софью удивляло этакое нарочитое равнодушие – все-таки человек исчез, но с кем бы она ни заговаривала, лишь пожимали плечами.

– Маргоша всегда отличалась неспокойным характером, – снизошла до ответа Никуша. По утреннему времени и жаре она вырядилась в очень узкий сарафан из какой-то полупрозрачной блестящей ткани. – Мало ли что ей в голову пришло. Уехала и уехала…

Ника, стоя на террасе, наблюдала за Васькой, который косил траву.

– Очаровательно, не правда ли? – светским тоном поинтересовалась Ника, давая понять, что вопрос с исчезнувшей подругой считает закрытым. – У него миллионы, а он траву косит.

– Почему бы и нет?

– Действительно, – Ника как-то странно усмехнулась. – Почему бы и нет… Кстати, передайте вашей подруге, что ей рассчитывать не на что.

– Почему? – за Ляльку стало обидно.

– Потому что очевидно, Васька вовсе не жену себе здесь ищет. Просто пытается разобраться в событиях давних… к вам отношения не имеющих.

– Имеющих, – неожиданно для себя возразила Софья и, не дожидаясь вопроса, вытащила ласточку. – Анна была моей сестрой… двоюродной.

– Двоюродной. – Ника удостоила Софью взгляда, а к ласточке потянулась, и Софья с трудом выдержала это прикосновение. Почему-то хотелось ударить Нику по тонким паучьим пальцам, оттолкнуть или… или вовсе столкнуть с террасы.

Здесь невысоко, но…

Жара. Это все от жары странные мысли в голову лезут, прежде Софья за собой такого не замечала.

– Как интересно, – сказала Ника, отворачиваясь. Она по-прежнему смотрела на Ваську, который косой орудовал умело, оставляя за собой широкую полосу скошенной травы. Лялька держалась рядом, сидела, плела веночек из васильков и маков. Говорила что-то. Он ей отвечал, а потом остановился, оперся на косу и просто смотрел.

Не на что рассчитывать? Софья не сказала бы… И, глядя на этих двоих, она вдруг отчаянно пожелала, чтобы у них обоих сложилось. Друг с другом ли, с кем-то кроме, но пусть будут счастливы.

Ласточка ожила, опалив прикосновением.

– Что? – Ника повернулась.

– Ничего, – Софья потрогала ласточку сквозь тонкую ткань блузки. Надо же, как металл на солнце нагрелся. – Просто… показалось…

– Когда кажется, креститься надо.

Ника вновь отвернулась.