Золотые пауки

Я рассказал ему о Пите – не очень подробно, но достаточно для того, чтобы у него составилось подробное впечатление о беседе Пита с Вульфом и со мной, о втором его посещении на следующий день, всего за несколько часов до появления Стеббинса с сообщением о его смерти, о приходе к нам миссис Дроссос и о четырех долларах тридцати центах. Я ничего не драматизировал, а просто рассказал все как было, затем перешел к цели моего визита.

– В связи с этим делом возникли некоторые осложнения, – продолжал я. – Я не буду их касаться, если, конечно, вы не пожелаете узнать детали. Так вот, на миссис Фромм, когда ее убили вечером в пятницу, были сережки в виде золотых пауков. Ваша помощь мне нужна лишь для того, чтобы выяснить, кто убил мальчика. Ни полиция, ни мистер Вульф пока выяснить ничего не смогли. Мистер Вульф полагает, что единственная возможность выйти на след убийцы – это попытаться проследить судьбу сережек, которые, по словам Пита, были на женщине, сидевшей за рулем. Мы не нашли никого, кто видел бы женщину с такими сережками (за исключением миссис Фромм, конечно), и поэтому мистер Вульф решил провести расследование с другого конца. Он поручил человеку по фамилии Кетер найти сегодня кого-нибудь, кто когда-либо видел подобные сережки. Сегодня Кетер был уже готов заявить, что такого свидетеля вообще не существует в Нью-Йорке, как вдруг ему повезло. Один человек, имя которого в случае необходимости я могу назвать, сообщил, что несколько недель назад видел такие сережки в витрине вашего магазина. Кетер пытался поговорить с вами об этом, но вы ответили, что не помните.

Я замолчал, рассчитывая, что Герстер сделает какое-нибудь замечание, однако он промолчал. Его маленькое лицо по-прежнему оставалось бесстрастным.

– Конечно, я мог бы повысить голос и разговаривать с вами совсем иначе, – продолжал я. – Я мог бы сказать, что мне представляется невероятным, как это вы ничего не помните о такой необычной вещице, которая продавалась в вашем магазине. Вы бы ответили мне, что как бы там ни было, но это факт. Я возразил бы, что в таком случае придется помочь вам вспомнить, но поскольку у меня нет ни права, ни возможности применить соответствующие эффективные способы развязывать языки, мне пришлось бы предоставить это тому, кто имеет такое право, а именно инспектору Кремеру из уголовной полиции. Разумеется, я поступил бы так против собственного желания. Однако я не повышаю голос, так как хочу дать вам возможность самому принять решение. Мальчик был умышленно убит кем-то, кому он не причинил никакого вреда. Произошло это пять дней назад, а никаких следов убийцы до сих пор не обнаружено. Вполне возможно, что их так и не удастся обнаружить, если мы не найдем женщину из этой самой машины, женщину с сережками в виде пауков. Судя по всему, в Нью-Йорке видели только одну пару таких сережек – меньше месяца назад в витрине вашего магазина. Я спрашиваю вас, мистер Герстер, эти сведения помогают вам вспомнить что-нибудь?

– Вы ставите меня в очень трудное положение, мистер Гудвин, – ответил Герстер, облизывая губы.

– Только не я. В такое положение вас поставил человек, который убил Пита.

– Да, да, конечно. Я ничего не знал об этом. Обычно я не читаю в газетах заметки об убийствах, но сообщение об убийстве миссис Фромм прочел, включая и ту деталь, что на ней были серьги в виде пауков. Вы, разумеется, правы – эти серьги уникальны. Мой поверенный в Париже, закупающий там оригинальные безделушки, прислал их мне в конце апреля. Сделал их Леркари.

– И вы выставили их в витрине?

– Да. Сегодня, когда меня спрашивали о них… Как, вы сказали, его фамилия?

– Кетер.

– Сегодня, когда мистер Кетер спросил о них, я предпочел сделать вид, что не помню. У меня возникло подозрение, что передо мной полицейский, ведущий расследование убийства миссис Фромм, а я избегаю всего, что может создать дурную репутацию моей фирме. Мне было бы неприятно увидеть свою фамилию в газетах. Я не знал, что серьги представляют важность для следствия. Я буду очень вам признателен, если моя фамилия не появится в прессе. Я продал серьги в понедельник одиннадцатого мая, во второй половине дня. Женщина увидела новинку в витрине, зашла и приобрела их. Она выписала чек на сто долларов. Это была миссис Фромм.

– Вы уверены в этом? – спросил я.

– Да. Чек был подписан, и я узнал ее на газетных фотографиях. После вашего рассказа об убийстве мальчика я понял, что обязан рассказать вам о серьгах, хотя понимаю – теперь это уже бесполезно, поскольку за рулем той машины сидела миссис Фромм, а она мертва.

Конечно, я мог бы тут же сказать ему, что за рулем той машины, которая сбила Пита, сидела не миссис Фромм, но промолчал, так как еще своей бабушке обещал, что никогда ни перед кем не буду хвастаться осведомленностью. Я поблагодарил Герстера, сказал, что не вижу основания для появления его фамилии в газетах, и встал, чтобы уйти. У двери он вежливо пожал мне руку, причем выражение его лица было точно таким же, как и тогда, когда я пришел.

Орри ждал меня в вестибюле.