Золотые пауки

— Предположим, что мистер Вулф ничего не знал о банде шантажистов, а просто хотел поудить рыбку в мутной воде. Предположим, что он не подозревал ни в чем мисс Эстей, а она просто оказалась первой в списке возможных кандидатов. Предположим, что я сделал такое же предложение не только ей, но также миссис Горан, Анджеле Райт, Винсенту Липскомбу и продолжал бы делать и другим, если бы мистер Вулф не вызвал меня, так как к нему явился Поль Кюффнер и обвинил меня в вымогательстве. Разве такая предпосылка не более интересна?

— Конечно, да!.. Так, так… Понимаю. В таком случае я хочу знать, что вам ответил каждый из них. Начните с мисс Эстей.

— Мне придётся придумывать их ответы.

— Вы же мастер на это. Давайте.

Мы потратили ещё около часа, а когда моё воображение иссякло, Мандельбаум вышел, предложив подождать его. Я сказал, что хотел бы пойти поесть, но он не разрешил мне уходить: я мог понадобиться ему в любую минуту. Пришлось согласиться. Прошло ещё минут двадцать. Наконец Мандельбаум вернулся, сказал, что меня снова хочет видеть Боуэн.

Боуэна на месте не оказалось, и мне пришлось снова ждать. На моё счастье, в кабинет вскоре вошёл молодой человек с подносом. Я мысленно воскликнул «ура!», слава богу, в этом заведении не все бесчеловечны, однако молодой человек поставил поднос на стол Боуэна и удалился, даже не взглянув на меня. Как только дверь за ним закрылась, я подошёл к столу, снял салфетку с подноса и увидел весьма аппетитный сандвич с горячим вареным мясом, кусок вишневого пирога и бутылку молока. Я едва успел вернуться с подносом к своему креслу и запустить зубы в сандвич, как в кабинет пошёл Боуэн. Не желая ставить его в дурацкое положение, я тут же обратился к нему:

— Тысячу раз спасибо, мистер Боуэн, что вы прислали мне поесть! Вы чертовски любезны. Я, конечно, не голоден, но растущего ребенка нужно подкармливать. Да здравствует наш будущий заботливый мэр — мистер Боуэн! Гип-гип-ура!

Боуэн ожег меня злобным взглядом, повернулся и вылетел из комнаты, а через несколько минут вернулся с другим подносом и поставил его перед собой на письменный стол. Не знаю, у кого ему удалось конфисковать этот завтрак.

Вскоре выяснилось, что Боуэну нужно уточнить добрую сотню вопросов по докладу, который ему уже успел сделать Мандельбаум.

В итоге в главное управление полиции меня доставили с эскортом часа в три, а начальник полиции Скиннер принял меня только около четырёх. Наша беседа в течение всего следующего часа была довольно-таки сумбурной. Вы, наверное, подумали, что перед тем, как приступить к беседе с таким солидным гражданином Соединенных Штатов, как я, Скиннер распорядился, что его можно беспокоить только в случае, если в Нью-Йорке вспыхнет мятеж? Ничуть не бывало — нам то и дело мешали. И тем не менее в редкие и крохотные промежутки между помехами Скиннер все же исхитрился задать мне несколько важных вопросов: шёл ли дождь, когда я приехал к гаражу, или заметил ли я по выражению лиц Горана и Игена, что они знакомы? В те же минуты, когда он не отвечал на звонки четырёх телефонов, стоявших на столе, не звонил куда-нибудь сам, не разговаривал с кем-то из чиновников, прорвавшихся к нему, не подписывал принесенные бумаги, Скиннер без конца шагал по огромному, шикарно обставленному кабинету с высоким потолком.

Около пяти в кабинет пошёл Боуэн, сопровождаемый двумя помощниками с туго набитыми портфелями. Очевидно, предполагалось какое-то совещание на высоком уровне. Я подумал, что, если меня не выставят за дверь, мне будет полезно послушать, и поэтому, стараясь быть как можно более незаметным, быстро пересел с кресла у стола Скиннера на стул в сторонке. Будучи занят, Скиннер не заметил этого, и другие, наверное, решили, что я нужен ему. Они расселись вокруг стола и открыли дискуссию. У меня от природы прекрасная память, которую я ещё хорошо натренировал за годы работы с Ниро Вулфом. Конечно, я мог бы подробно и полно изложить все услышанное мною в течение следующих тридцати минут, но не сделаю этого из-за присущей мне скромности. Да и, кроме всего прочего, кто я такой, чтобы подрывать доверие избирателей к избранным ими высокопоставленным слугам народа?

И тем не менее произошло нечто такое, о чем следует все же сказать. Во время бурного обсуждения того, что сообщить ФБР, а о чем нужно умолчать, совещание вдруг было нарушено. В кабинет заявился не кто иной, как инспектор Кремер собственной персоной. Направляясь к столу, он мельком взглянул на меня, но, видимо, думал в это время о чем-то несравненно более важном.

— Я только что разговаривал с этим Уитменом, который в своё время заявил, что может опознать водителя машины, убившей юного Дроссоса. Так вот, только что в группе предъявленных ему лиц он опознал Горана и готов подтвердить свои показания под присягой.

Все уставились на Кремера, и лишь Боуэн пробормотал:

— Ну и чертовщина!

— Что же дальше? — раздражённо спросил Скиннер, нарушив наступившее молчание.