Золотые пластины Харати

Описывая то, что видят паломники, Говинда вполне конкретно указывал на наличие в районе Кайласа пирамид и монументальных сооружений, что еще и еще больше наталкивало на мысль о существовании там удивительного и таинственного Города Богов: «… паломник оказывается в скалистом каньоне, стены которого напоминают архитектурные сооружения. Он будто окружен гигантскими храмами, украшенными высокими колоннами, карнизами и уступами, а высоко над всем этим сверкает купол Кайласа. Форма Кайласа безукоризненна и правильна, словно купол вытесали из огромной глыбы… Эти горы, подобные пирамидам, стоят как часовые по обоим сторонам Кайласа».

— М… да… Неужели в районе Кайласа существуют горы, похожие на архитектурные сооружения и пирамиды? Так ведь это и есть, возможно, Город Богов! — почти вслух воскликнул я, сидя в отдельной комнате в доме ламы Кетсун Зангпо. — Но, видимо, паломники, погруженные в свои светлые чувства, не могут осознать этого! Паломники, видимо, видят Город Богов, но не понимают того, что они видят! Они просто поклоняются, свято поклоняются.

Мне страстно захотелось курить. Я высунулся на полтела в окно и, чуть не выпав, закурил, стараясь выдувать дым подальше на улицу.

— Город Богов! Город Богов, состоящий из пирамид и монументов! Мы его увидим! Увидим! — стал приговаривать я, находясь в полу висячем положении в окне.

Тут меня пронзила мысль о предназначении Города Богов. Эта мысль, напоминавшая громогласный шепот, вихрем закрутилась в голове, ринулась куда-то вверх, пытаясь найти ответ, но через мгновение беспомощно упала вниз, вызвав головную боль. Сигарета уже кончилась, а я продолжал висеть, высунувшись наполовину из окна. С грохотом втянувшись внутрь комнаты, я четко ощутил свое ничтожество перед Великим и Вечным, а потом, помотав головой, постарался поймать хотя бы отголоски сигналов из глубины подсознания, в подсказку которого я уже привык верить. Но ничего конкретного я не уловил, и лишь непонятное слово «матрица» постоянно тормошило мой разум.

Усевшись на стул, я почувствовал, что от меня пахнет не ароматной сигаретой, а тем специфическим непотребным запахом, который исходит обычно от курильщиков с желтыми лошадиными зубами, которые предпочитают сигареты без фильтра типа «Прима» или «Астра». Я даже попытался отмахнуться от этого запаха, нелепо помахав руками и негодуя по поводу того, что я, вообще-то, курю прекрасные сигареты «Кент-суперлайтс» с пикантным белым угольным фильтром. Но здесь, в святом храме, даже великолепное оформление сигареты, скрашивающее отрицательное качество человека (курение), не помогало и превращало тебя из элегантного человека с сигаретой в зубах в высунувшегося из окна наркомана, на весу ублажающего свою прихоть.

— Эх! — глубокомысленно сказал я про самого себя и подумал о том, что мое физическое мышление все время никак не может войти в баланс с тем громогласным шепотом подсознания, который периодически начинает будоражить мое сознание и вести куда-то туда, куда я и не планировал идти.

Шепот этот камнем зависал в душе и, нервируя изо дня в день, долбил как дятел мое сознание, подталкивая и подталкивая меня к тому, о чем я не мог и подумать. Моя растерянность по этому поводу порой перерастала в нервозность, которая возрастала, возрастала и… наконец, совершенно неожиданно, в самый неподходящий момент, где-нибудь в самолете или в автомобиле, разрешалась и заставляла исступленно записывать на первом попавшемся клочке бумаги мысли, пришедшие невесть откуда и не имеющие реальных доказательств. После появления этих мыслей становилось легко, возникало желание ходить как гусь с поднятой головой, хотелось рассказывать об этом всем и вся, но… новый громогласный шепот подсознания опускал твою поднятую голову вниз и начинал долго и нудно долбить и долбить, готовя тебя к новой мысли и испытывая тебя наведенным чувством все проникающей тупости.

— О, как, наверное, счастливы тупые люди! — иногда восклицал я, бичуя самого себя за тупость и невозможность «разродиться», — тупые люди счастливы оттого, что они имеют счастье не ощущать этого унизительного чувства, которое называется тупостью.