Золотые погоны империи

– Николай Степанович! – не выдержал я. – Вы же вызвали меня не для расспросов о моей жизни.

– Да, Николай, не то время сейчас, чтобы разговорами про личную жизнь заниматься. Не буду скрывать. Вызвал я тебя по очень серьёзному делу. Я сейчас немного пооткровенничаю, а, ты, послушай меня внимательно. Это тебе пригодится в будущем.

– Я – весь внимания, – произнёс я, слегка напрягшись.

– Ну, тогда, слушай. В настоящее время на Французско-Германском фронте сложилась очень тяжёлая ситуация для наших союзников. Их людские ресурсы для пополнения собственных воинских контингентов оказались на исходе. Вот, такой парадокс… оружие есть, а солдат – не хватает! Поэтому Франция прошедшей осенью одна тысяча девятьсот пятнадцатого года направила в нашу столицу своего представителя Поля Думера с поручением получить согласие русского правительства на отправку к ним во Францию трёхсот тысяч русских солдат.

– Не предлагая ничего взамен?

– Предлагая… в обмен на вооружение, в котором очень нуждается наша Русская армия. Думеру, в конечном счёте, удаётся добиться частичного согласия на это нашего Государя. И, вот, в результате, прямо сейчас, быстрыми темпами, идёт формирование Первой Особой пехотной бригады – костяка будущего Русского Экспедиционного Корпуса за рубежом. Отбор – как в гвардию: от солдат-кандидатов требуется уметь читать, писать и быть физически крепкими. При этом, все они обязательно должны быть православными.

– Да, уж, действительно, серьёзный отбор!

– Это – ещё не всё. при зачислении в неё нижних чинов, от рядового до фельдфебеля, учитываются и чисто внешние данные: первый полк должен состоять из шатенов с серыми глазами, а второй полк – из блондинов с голубыми глазами. Руководство, словом, горит желанием поразить французов внешним видом наших солдат. Но, при этом, никто не позаботился об обеспечении бригады инженерными и артиллерийскими частями. Зато снабдили её собственным духовым оркестром. Большая часть нижних чинов, отобранных в данное соединение, никогда не держала винтовку в руках; их взяли прямо из резерва без какого-либо первоначального обучения. В общем, всё типично по-русски – вся надежда, как всегда, только, на русское «авось»!

– Виноват, Николай Степанович! А какое отношение ко всему этому имею я? – не удержался я от мучившего меня вопроса.

– Да, самое прямое, Коля… Дело в том, что мне нужен в данной бригаде свой человек – человек, которому я бы полностью доверял.

– Николай Степанович! Вы, что… предлагаете мне стать соглядатаем? – я, аж, вскочил от возмущения, забыв про субординацию.

– Успокойся, Коля! Успокойся и сядь! Никто тебя не вербует в соглядатаи и не заставляет доносить на своих товарищей.

– Тогда, как понимать Ваше предложение? – спросил я у него с плохо скрытым раздражением, игнорируя его предложение присесть.

– Штабс-капитан Правосудов! Извольте сесть, когда Вам приказывает старший по чину! – неожиданно резко скомандовал Батюшин и, дождавшись исполнения мной его приказа, продолжил, как ни в чём не бывало. – Мне от надёжных источников поступила информация о том, что в Первую Особую пехотную бригаду зачислен один из лучших немецких агентов, до сей поры глубоко законспирированный. При этом, не исключается, что в бригаде будет работать на врага не только он… Главная цель немецкой агентуры – дискредитация Русского Экспедиционного Корпуса в глазах Франции и её союзников, а, при возможности – и обеспечение максимального количества потерь среди наших солдат и офицеров на боевых позициях. К сожалению, более подробными сведениями об этом агенте мы не обладаем.

– Почему же Вы не направляете в бригаду кого-либо из своих контрразведчиков?

– К моему большому сожалению, Верховный Главнокомандующий не принял всерьёз мою информацию о нём и не разрешил мне направить в бригаду кого-либо из своих контрразведчиков, да, и мало их у меня, честно говоря; на нашем-то фронте дел для них – непочатый край. Вот, тогда, я и вспомнил про тебя, Николай. Вспомнил, как ты, ещё в юности, до военного училища, грамотно «раскрутил дело» о краже драгоценностей у ваших соседей! А доблестная полиция, с помощью твоего «расклада», поймала опытного вора – «лжежениха» соседской горничной; тогда, ещё, их лучший сыщик в сверх восторженных тонах отметил твой природный сыскной талант.

– А, потом, за этот талант, отец, в наказание, чтобы я не лез не в своё дело, на две недели лишил меня прогулок, – невольно рассмеялся я.

– Пойми меня правильно, Коля. Я просто хочу быть спокоен за бригаду. Ты можешь служить, там, в обычном порядке, но, если вдруг… Повторяю – если вдруг у тебя возникнут подозрения, что в бригаде гнездится измена, раскрывать её придется тебе, и просто потому, что больше будет некому. Да, и надеяться, там, тебе придётся только на самого себя. О твоих особых полномочиях, на этот счёт, будет знать только командир Первой Особой пехотной бригады генерал-майор Лохвицкий Николай Александрович.

– Я должен буду служить в штабе бригады?