Золотые россыпи (Чекисты в Париже)

— Вы, кажется, недовольны? Ах, так: он должен встретить вас только через полчаса. Бедняжка, действительно, что же вам теперь делать?

Нина серьёзно смотрит на Крука, аккуратно, молча складывает бумаги и прощается с господином директором.

— Может, позвонить, чтобы он вышел раньше? Пожалуйста, вот телефон.

— Ничего, я позвоню ему из почтового бюро, там удобнее.

— А! Тем лучше.

Нина почтительно кланяется господину директору и выходит из кабинета.

И ножки так упруго, твёрдо, уверенно ступают по мягкому ковру.

Крук обеими руками задумчиво ерошит волосы на висках. Почему же она как будто рассердилась? А может, так оно и есть, у неё свидание через полчаса? Почему же тогда этот румянец и молчание в ответ на его взгляд?

Что это за девушка? Любит наряды, шёлковые чулки, авто, драгоценности. Танцевать готова без отдыха. Всякие пикантные истории, кто чей любовник, кто чья содержанка, рассказывает с лёгкостью и непринуждённостью опытной куртизанки. Знает три европейских языка, литературу на этих языках, в курсе последнего крика в живописи, музыке, театре и даже теософии. А сама под его взглядом теряется, и щёки горят совершенно по-детски.

А если так, значит, он для неё не какой-то там директор и не вор. И. может, там, дома, она по-своему мечтает о нём и представляет его добрым, честным, достойным её девичьих мечтаний?

Круку становится грустно, и на душу его опускается непривычное тепло. Эх, взять бы да ликвидировать банк, оставить себе тысяч сто, всё остальное отдать на общественные дела и покончить раз навсегда с этим «воровством". Да купить клочок земли с домиком и поселиться с какой-нибудь молодой женщиной. Ну, хотя бы с Ниной, например.

Гм! С Ниной? С её любовью к шёлковым чулкам, дансингам, кофейням, кино, да на хутор, на огород?

В дверь стучат. Крук торопливо приглаживает волосы, берёт в руки перо и придвигает какую-то бумагу.

— Войдите!

Финкель и Терниченко. Крук кивает им.

— Садитесь, господа. Через минуту я к вашим услугам.

И с озабоченно важным видом пишет:

«Нинуся, Ниночка…»

Финкель и Терниченко, стараясь не шуметь, усаживаются в глубокие кожаные кресла, напоминающие большие макитры на ножках с отрезанными боками.

Крук ставит точку, перечитывает, прячет бумагу в стол и неторопливо подходит к гостям. — Дела, видно, идут неплохо, ибо в глазах тот самый блеск и оживление, когда он ворует или имеет дело с женщинами.

— Ну, господа, что сегодня новенького?

Особенно нового ничего. Сонька-чекистка решительно атакует Гунявого. Не накокаинившись, уже не появляется даже к завтраку. Но страшного в этом мало, можно вполне положиться на самого Гунявого. Ольга же Ивановна выше всякой критики. Тонкий психологический подход, мастерство работы необыкновенное. Гунявый благоговейно преклоняется перед нею, и достаточно Ольге Ивановне проявить к нему чуть больше внимания — конец, пропал человек, бери его со всеми потрохами.

— Так надо брать, господа. Чего же тянуть?

Финкель печально улыбается.

— Ну, и что будет? Кто же нам тогда найдёт его партнёра? Нет, с этой стороны всё подготовлено совершенно и пока что трогать ничего не нужно. Тут уж доверимся полностью Ольге Ивановне, она не выпустит. А вот с другой стороны подготовка не произведена вовсе, это так.

Терниченко молча, согласно кивает.

— А именно?

Тут Финкель передаёт слово уважаемому Миколе Трохимовичу как инициатору идеи.

Микола Трохимович светло и стеклянно улыбается Круку и начинает излагать. Надо выходить на более обширную территорию. Пора заинтересовать финансовые и даже политические европейские и американские круги. Залежи золота — почти в центре Европы, это не шутка. Кто их захватит, тот станет, возможно, властелином всего мира, в зависимости от богатства залежей. Пусть само дело поначалу кажется фантастическим. Это не имеет особого значения. Несколько шансов, всего лишь несколько из ста, и те вынудят умных людей рискнуть. Доказательств же реальности этих нескольких шансов достаточно и в данный момент. Значит, надо привести их в движение, чтобы само дело продвигалось более быстрыми темпами.

Прежде всего, не откладывая, найти сообщника Гунявого. Представим себе, что делом заинтересуются французские, немецкие, английские или какие-нибудь ещё европейские политические силы. Разве не смогут они в сто раз быстрее разыскать этого человека, воспользовавшись своим полицейским аппаратом? Можно поручиться головой, что через месяц, не вызвав ни малейшего подозрения у обоих сообщников, их сведут вместе. А тогда, конечно, и без помощи Ольги Ивановны овладеют бумагами, упрятав обоих так, чтоб они не успели и пискнуть. Разумеется, такой ход событий не выгоден уважаемому сообществу. Надо, чтобы бумаги находились в его руках и чтоб оно само диктовало условия всем европейским силам. Если будет основано какое-нибудь акционерное товарищество, то именно этому сообществу должно принадлежать большинство акций.

Может возникнуть ещё много всяческих вопросов, но главное пока что — привлечь европейские государственные силы.