Золотые росы

Дома, как и предсказывал отец, нам порядком влетело. Мама сказала, что вообще не будет нас пускать во двор, пока не поправимся окончательно, а бабушка разворчалась на целый день. Пришлось беспрекословно ложиться спать после обеда. Вечером мы с Ленькой залезли на печь. Я первым делом решила отыскать ту дырочку, из-за которой было столько недоразумений.

Дырочка нашлась сразу. Обыкновенная, круглая, кем-то проковырянная в стене, она слабо светилась тусклым огоньком. Не успела я приложиться к ней глазом, как увидела, что кто-то смотрит на нас с той стороны.

- Это же Устенька! - воскликнула я. За стенкой послышался смех. Сложив губы трубочкой, Устенька прошептала:

- Что, будет ваш отец сегодня дальше сказку рассказывать?

- Его дома нет, - прошептала я.

- Ой, жалко как! - сказала Устенька. - Так хочется узнать, чем кончилось. И женщины ждут, я им потом рассказываю...

- Мы попросим, как придет, - заверил Ленька.

- Только вы не говорите, что я тут слушаю, а то он рассказывать не станет, - сказала Устенька.

- Сами знаем, не маленькие, - сказал Ленька, довольный, что и ему доверили секрет.

ТАНЬКА

Однажды, когда мы с Ленькой снова вышли на улицу, я сказала:

- Давай к школе сходим, а?

- Нельзя. Попадет, как в прошлый раз, - рассудительно сказал Ленька.

У нас был еще карантин, и мама не пускала меня в школу. А мне так хотелось туда. Хоть одним глазком взглянуть, что там делается.

- Мы не будем заходить, только подойдем к крыльцу, - уговаривала я.

- Ну ладно, пошли! - согласился Ленька, которому, как и мне, надоело слоняться без дела.

Не подходя к самой школе, мы остановились около соседнего дома и стали наблюдать. Шел урок, и возле школы было пусто. Только одна маленькая девочка топталась у крыльца.

- Интересно, что это за девчонка? - спросил Ленька.

- Первый раз вижу, - сказала я.

- А я ее давно приметил, она мимо нашего дома часто ходит, - сказал Ленька.

- Куда?

- В школу.

- Вот выдумал! - сказала я. - В каком же она классе?

- Не знаю.

- Не знаешь, а говоришь, - рассердилась я. - Со мной, в первом, она не учится. Так что, может, скажешь, во втором или в третьем?

- Может, и в третьем, - назло мне сказал Ленька.

- Тогда чего же она под дверями стоит? - не сдавалась я.

Меня злило, что Ленька не проявляет ко мне никакого уважения, хотя я самым законным образом учусь в первом классе, а о какой-то крошечной девчонке в огромных валенках может думать, что она чуть ли не в третьем классе.

Я уже готова была с ним не на шутку рассориться, как вдруг увидела Петьку.

Он вышел на крыльцо в наброшенном на плечи полушубке. Взявшись было за железную клямку двери, он торопливо отдернул руку, как будто обжегся.

- Чего это он? - удивился Ленька.

- Воду, наверно, пил, и рука мокрая, - сказала я.

- Ну и что? - не понял Ленька.

Пока я объясняла Леньке, что если на морозе взяться мокрой рукой за железо, то сразу приморозит, Петька тоже что-то говорил девочке. Она, подняв голову, таращила на него глаза и молчала. Петька сбежал с крыльца и, обернувшись, крикнул:

- Вот дура! Попробуй, если не веришь!

Он скрылся за углом, а девочка взобралась на крыльцо и подошла к двери. Сначала она потрогала железную клямку рукой, а потом, оглянувшись по сторонам, быстро нагнулась и приложилась к ней языком. И в тот же миг мы с Ленькой услышали писк. Девочка стояла, жалко скрючившись, и скулила, как попавший в беду щенок, а из-за угла выглядывал Петька и трясся от смеха. Ленька бросился к нему. Не ожидавший нападения Петька растерялся. Он прижимался к стене и закрывал лицо руками, а разъяренный Ленька колотил его кулаками по чем попало. Я подбежала и тоже хотела поддать ему разок, но он так отчаянно моргал ресницами, что мне стало противно. Полушубок его упал и валялся в снегу.

- Хватит с него, пошли, - потянула я Леньку.

Обернувшись, мы увидели, что девочка все еще стоит возле двери, неестественно согнувшись и беспомощно расставив руки. Бросив Петьку, мы помчались к ней. Она стояла, боясь шелохнуться. Мелко дрожал прилипший к дверной клямке розовый язычок, и крупные, как горох, слезы катились из глаз.

Ленька уже протянул было к ней руку, но, тут же ее отдернув, быстро спросил:

- Ты корью болела?

Девочка скосила на него глаза с запорошенными инеем ресницами и заревела еще громче.

- Что ты пристаешь к ней с глупыми вопросами! - возмутилась я.

- Это не глупый вопрос, - заявил Ленька. - Как же мы ее отцепим, если, может, нам нельзя за нее браться?

Я не стала с ним спорить, а, сняв варежки, осторожно взялась за клямку. Руки мои обожгло, как огнем.

- Давай, Ленька, - кивнула я.

Ленька понял меня с полуслава. Он тоже снял варежки и теплыми пальцами ухватился за железо. Мы сразу почувствовали, как оно стало согреваться и словно бы оживать. Девочка сначала с опаской наблюдала за нами, видимо, боясь, что мы, чего доброго, еще оторвем ей язык. Потом она немного успокоилась и даже перестала плакать, а спустя минуту язык был уже у нее во рту.

- И как это ты додумалась? - спросила я у нее.

- А он сказал, что сладко, если попробовать языком, - сказала она, утирая нос.