Золотые росы

Мы с Ленькой бросаемся наутек. По дороге кто-то из нас задевает старое жестяное ведро, и оно с грохотом катится по лестнице. Пересчитав ступеньки, мы растягиваемся возле крыльца: я, ведро и Ленька. Ведро осталось лежать, а мы с Ленькой тотчас вскочили на ноги, собираясь улизнуть на нашу солнечную сторону, как вдруг услышали смех. Поправив платок, который закрывал от меня полсвета, я увидела высокую тоненькую девушку в кожушке и белом шерстяном платке. Глядя на нас, она весело смеялась. Мы тоже заулыбались.

- Целы? - спросила девушка, отряхивая смущенного Леньку от снега. Ой, дедуся, здорово же ты их напугал! - воскликнула она вдруг.

Я обернулась и увидела на крылечке деда в наброшенном на плечи полушубке и с кисетом в руках. Он открыл рот, прижмурил глаза и громко чихнул.

- Разве я такой грозный, а? - спросил он, взглянув на нас добрыми, выгоревшими голубыми глазами.

- Да нет, - солидно сказал уже оправившийся от смущения Ленька, просто... мы еще с вами не знакомы...

- Ну, так пошли в хату знакомиться, - сказал дед весело.

"Хата" оказалась небольшой комнатушкой, чуть побольше коридорчика, а веселый дед - колхозным сторожем. Он рассказал нам, что его все просто зовут дед Сашка и что ночью он сторожит, а днем спит.

- А это моя внучка Устенька, тоже колхозница, - сказал дед Сашка, показывая на девушку.

Устенька была больше похожа на снегурочку. У нее под белым платком оказались две толстых темных косы с кудрявыми завитушками на концах. Веселые глаза с пушистыми ресницами так и искрились, и она поминутно улыбалась, сверкая белыми, как сахар, зубами. Мы с Ленькой, сидя на лавке, смотрели на нее во все глаза. Быстро двигаясь по комнате, она смахнула со скамьи какую-то соринку, заглянула в печь.

- Ты ел, дедуся? - спросила она и, обернувшись к нам, сказала: - А гостей чем будем угощать?

Дед Сашка прищурил один глаз, заглянул в печь.

- Пирогов у нас нонче нет, а картошку я почти всю съел, так что извиняйте...

- Мы сыты, - поспешила заверить я, зная Ленькину повадку угощаться при каждом удобном случае.

- Ну, гостей не спрашивают, сыты они али нет... Так вот, ежели желаете, могу угостить вас моченой брусникой, - сказал дед Сашка.

Пока мы с Ленькой угощались брусникой, Устенька, наскоро перекусив, начала одеваться.

- Ну, я побежала, дедуся, - сказала она.

Мы тоже собрались уходить.

- А... ты куда пойдешь? - спросила я Устеньку, когда мы вышли на улицу.

- На работу, - сказала Устенька, - лен трепать.

- Как это "трепать"? - не поняла я.

- Пойдем, посмотрите, если охота, - предложила она.

Мы с Ленькой нерешительно переглянулись.

- А далеко? - спросила я.

- Вон в тот овин, - показала она на длинный сарай за оврагом. - Там у нас весело.

- Пошли! - решительно сказал Ленька, поправляя съехавшую на нос шапку...

Сунув головы в полуоткрытую дверь овина, мы попятились назад. На куче льна, окруженный женщинами, сидел наш отец и читал вслух газету.

- Все равно пошли, - шепнул Ленька.

Отец нас, казалось, не заметил, и мы, прячась за Устеньку, благополучно пробрались в дальний угол. Возле стенки лежали бурые снопы льна, тут же возвышалась огромная груда седой кудели.

- Устенька, а как ее делают? - спросила я.

Устенька взяла пучок льна, подняла с пола деревянную лопатку и, держа лен на весу, начала его сечь. Со льна посыпалась ломкая труха, и через несколько минут в руках у Устеньки был мягкий, шелковистый пучок волокна.

- Ой, да это же совсем просто! Я тоже так могу, - воскликнула я.

Устенька с улыбкой протянула мне лопатку. Я взяла пучок льна и что есть силы начала его колотить. Мне уже стало жарко, а волокно не получалось. Лопатка выскальзывала из рук, лен больно хлестал меня по лицу.

- Лопатка тяжелая, - сказала Устенька. Она ушла поискать лопатку полегче, а мы с Ленькой стояли и с опаской поглядывали на отца. Он уже кончил читать и, складывая газету, сказал:

- Может, что кому не ясно, спрашивайте...

- Да вроде все ясно, - за всех ответила Зинкина мать.

- Ну, раз вопросов ко мне нет, можете работать, - сказал отец, подымаясь.

- У меня один вопрос, если можно, - вдруг смущенно сказала Устенька. Вот... Орлика поймали и в крепость засадили... А дальше что, выбрался он оттуда или нет?

Мы с Ленькой рты разинули: откуда она знает про Орлика? Отец тоже удивленно поднял брови и почему-то нахмурился. Женщины стояли и выжидательно смотрели на него. И вдруг он улыбнулся и весело сказал:

- Убежал Орлик. Скоро к нам в колхоз приедет - невесту себе выбирать...

Девушки засмеялись. Отец зашагал к выходу, бросив нам на ходу:

- Пошли домой, команда.

Мы с Ленькой переглянулись: "Заметил все-таки, а казалось, и не смотрел даже..." В дверях я обернулась. Женщины, стоя кружком, проворно трепали лен. Среди них я не сразу узнала Устеньку. Свой белый платок она сняла и теперь стояла до самых бровей повязанная пестрой косынкой. Быстро и ловко мелькали ее маленькие руки. Вздохнув, я поплелась за отцом. Мы шли и молчали. Отец тоже молчал.

- А почему ты нас не ругаешь? - спросил вдруг Ленька.

Отец приостановился и, пряча улыбку, сказал:

- А я думаю, что вам дома достанется...