Золотые росы

Ленька заявил было, что мы сейчас пригоним, но я не согласилась: лучше мы понянчим Лилечку, а бабушка пусть идет за Буренкой сама.

- Нужна тебе эта Лилечка! - сердито сказал Ленька, когда бабушка ушла.

Я промолчала. Не признаваться же, да еще при Зинке, что я просто боюсь бодливой Буренки и готова делать что угодно, только бы с нею не связываться.

- Пошли в сад, - предложила я, беря Лилю на руки.

Лиле было невдомек, что она совсем лишняя в нашей компании. Она радостно смеялась, выставляя напоказ все свои четыре зуба. Последнее время она уже не ревела, как раньше, безо всякой причины. С ее румяного личика почти не сходила улыбка.

Перегнувшись через мое плечо, она вцепилась Леньке в ухо и с веселым визгом трясла его, как бы в наказание за то, что брат не хотел с нею играть.

Ленька вырвался и, сердито сопя, отошел подальше. Тогда Лиля ухватилась своими цапками-царапками за ветку яблони и тоже тряханула. Огромное яблоко ударило Леньку по макушке. Мы с Зинкой захохотали, а Ленька, сморщившись, потирал ушибленное место.

- Стойте! - заорал он вдруг.

Мы с Зинкой в недоумении уставились на него.

- Это что, паданки или нет? - сказал он, показывая на яблоки, которые натрясла Лиля.

- Конечно, паданки! - крикнула я обрадованно. - Угощайся, Зина!

Позабыв про шишку на голове, Ленька принялся уписывать сочные румяные яблоки. Мы с Зинкой тоже не отставали. Покончив с «паданками», двинулись дальше.

- А не угоститься ли нам вот с этой яблоньки? - сказал Ленька, останавливаясь возле дерева, усыпанного белыми, просвечивающимися насквозь яблоками.

Лиля с радостью принялась за дело, но яблоки, такие красивые и заманчивые с виду, оказались твердыми и кислыми.

- Паперовка. Не созрела еще, - сказала Зинка.

Когда мы вернулись домой, бабушка уже поджидала нас. Достав из печки миску печеных яблок, она поставила ее перед нами.

- Ешьте.

Мы взяли по яблоку и нехотя начали жевать.

- Ешьте, ешьте, - сказала бабушка, - не стесняйтесь.

Не без труда мы съели по одному яблоку.

- Не хочется что-то, - сказала я.

- В саду, наверно, наелись? - догадалась бабушка.

Мы молча переглянулись.

- Ну, признавайтесь, ели яблоки в саду? - допытывалась бабушка.

- Только паданки! - сказал за всех Ленька, глядя бабушке прямо в глаза. И это была сущая правда, потому что мы не сорвали сами ни одного яблочка.

НАС ФОТОГРАФИРУЮТ

Когда бабушка нас отпустила, мы снова помчались смотреть молотьбу. Там уже грузили на подводу мешки с зерном, а неподалеку возвышалась огромная скирда соломы. Женщины вилами относили солому от молотилки, а мужчины подавали наверх, где стоял здоровый, плечистый Федин отец и укладывал ее, подравнивая по краям.

Возле молотилки топтался какой-то незнакомый мужчина, босой, в домотканых заношенных штанах, которые он поминутно поддергивал на ходу.

- Ну так как, граждане колхозники, насчет молотилки? - заглядывал он в лицо то одному, то другому.

- И что ты, Лексей, топчешься тут без толку? Председателя ищи, - сердито сказала ему Зинкина мать.

Отойдя от молотилки, мужчина поймал за рукав Колю и прицепился к нему:

- Скажи, Николай, кончите вы до ночи али нет?

- Да как тебе сказать… Может, и кончим, - неуверенно ответил Коля. - Вон у бригадира спроси, - кивнул он наверх, на Фединого отца.

- А ну его! - отмахнулся мужчина. - У него допытаешься! А мне надо еще рожь подготовить, ежели молотилка будет.

- А ты бы наперед подготовил, а потом за молотилкой шел, - сказала Зинкина мать.

Кто-то из женщин озорно затянул:

Как в Зареченском колхозе
Все да жито погнило,
Председатель все голосит,
Что рабочих не было…

Вокруг засмеялись.

Мужчина плюнул с досады, махнул рукой и направился было в деревню, но тут же вернулся и закричал Фединому отцу:

- Я тебя спрашиваю, Степан, отмолотишься ты к ночи аль нет?

Степан, взглянув через плечо на сложенные у сараев снопы, спокойно сказал:

- Отмолотимся. Гони коней за молотилкой. Трактор, сам знаешь, через речку не потянет.

- От те и раз! - воскликнул мужчина. - Какие ж у меня кони? Вы бы мне подсобили по-соседски молотилку доставить, - попросил он срывающимся от волнения тенорком.

- А это уж как Егорыч решит, - сказал Степан.

В это время верхом на Громике подъехал мой отец.

- Вот, Егорыч, - бросился к нему мужчина. - Степан говорит, что к вечеру отмолотитесь. Молотилку бы мне привезти надо. Сам знаешь, не на чем у меня. Пара кляч и те заезжены до основания…

- У нас тоже лошади заезженные, - буркнул Коля.

Отец бросил на Колю быстрый взгляд и сказал:

- Ну что ж, Алексей Иванович, привезем как-нибудь тебе молотилку. - Потом, глянув в худое, поросшее рыжеватой щетиной лицо мужчины, участливо спросил: - Что, туго?

- Не говори, Егорыч! - махнул рукой Алексей Иванович.

- Кто это? - спросила я у Зинки.

- Председатель зареченский, - сказала она. - Отец Павлика.

Я вытаращила глаза. Вот это новость! Павлик, оказывается, совсем не из нашего колхоза! То-то его не видно последнее время.

Я смотрела и сравнивала отца Павлика со своим.