Золотые руки

Однако как бы ни было интересно Тане узнать о состоянии отца, первым делом она бросилась в реанимацию. Там, уже погруженный на кровать и опутанный датчиками, под литрами капельниц лежал Виктор. Глаза были закрыты, лицо приобрело багрово-синюшный оттенок, веки слегка вздрагивали, а сознание мужчины было далеко от этого места.

Взяв грубую ладонь отца в руку, Татьяна попыталась позвать его. Но все было тщетно, и ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Он звал вас, – послышалось сзади.

В дверях появилась Анастасия – операционная медсестра и по совместительству правая рука Артема. Немного съежившись, она медленно, будто опасаясь, приблизилась к Татьяне.

– Подробнее, – потребовала Таня.

– Он хотел видеть вас в последний раз.

Несмотря на море скорби в словах медсестры, Татьяна поспешила с неприятным ответом. Отказываясь осознавать очевидные вещи, она свято верила в то, что отец обязательно поправится.

– Не слишком ли много берет на себя медсестра? – девушка отпустила руку отца и выпрямилась, – о прогнозах говорят врачи, а вы, кажется, забыли, кем здесь работаете. Вот только я не буду медлить с напоминанием.

Переполненная злобой и страданием, Таня зашла в кабинет к Артему. Он находился все в той же позе, в глубоких раздумьях замерев теперь уже над результатами свежих анализов. Не дожидаясь вопросов Татьяны, невролог заговорил первым.

– Дела гораздо хуже, чем я думал поначалу. Мы сделали МРТ, которая подтвердила геморрагический инсульт. Кровоизлияние восемьдесят миллилитров. Ты и сама прекрасно понимаешь, что это много. Помимо прочего, все осложняется сахаром крови. Таня, он знал о том, что у него сахарный диабет?

Татьяна покачала головой.

– Догадывался. У него была незаживающая рана на ноге, но особо он на нее не жаловался. Единственное, что мне точно известно – временами отец пил глюкофаж, но заставить его сходить к врачу было просто невозможно.

– Понятно, – вздохнул Артем, – результат в таком случае предсказуем. Сахар у него тридцать восемь. Я даже не знаю, как он с таким показателем умудрился не впасть в кому до инсульта. Привык, немного… Это в любом случае множественные осложнения, и не только на мозг. Плюс давление, которое, как я понимаю, тоже все время игнорировалось.

– Верно. Я уже поняла, что он запустил себя до невозможности. Но помимо перечисления множества его заболеваний, хотелось бы услышать прогноз.

– Прогноз? – Артем вновь перевел взгляд на анализы. – Ты прекрасно знаешь патанатомию, проводишь вскрытия и все равно спрашиваешь, какой прогноз? Хорошо, я понимаю, что ты не хочешь в это верить. Но все больные с такими же показателями, как у твоего отца, умирают.

– А как же операция? – Татьяна, державшаяся до сих пор, ощутила нахлынувшую тошноту.

– Я отправил снимки в Середавина. Их посмотрят, и, если операцию делать можно, мне на помощь приедет хирург. Но, как я считаю, с таким, – и Артем махнул рукой, указывая на бумаги, – он умрет на операционном столе.

– Понятно, – Татьяна вскочила со стула, – ты должен постараться, потому что мне это очень нужно!

Артем тоже встал и приблизился к подруге.

– Я буду делать все возможное, но ему поможет только чудо. А чудес не бывает на свете.

***

Совершенно разбитая и уничтоженная новостями, Татьяна хотела было зареветь, завыть на все отделение, но помешали два события. Первым событием был звонок от матери, а вторым – прибывший пассажир, который застыл в дверях и взволнованно оглядывал Татьяну и Артема.

– Отец в моей больнице с инсультом, – дрожащим голосом ответила Таня, выходя в коридор. Тем временем в кабинете пассажир передал Артему документы, найденные в машине.

– Я скоро приеду, – сообщила женщина на том конце провода.

– Хорошо, наберешь меня. Я пока пойду в морг.

Забрав переданный пассажиром телефон отца, Татьяна отправилась на рабочее место.

Работа замерла. Не было больше дела до биопсий, до холодных тел, ожидающих своей очереди, до бумаг, так и жаждущих быть исчерченными самыми непонятными терминами. Запершись в кабинете и варварски забросив ноги на стол, Татьяна прижимала к сердцу телефон отца. Он казался ей еще теплым, впитавшим душу Виктора. Она разглядывала каждую царапину на экране, каждую шероховатость, едва заметную сквозь слезы, переполнившие веки.

Затем, включив одну из песен, казавшуюся ей наиболее тревожной, Татьяна яростно начала думать о том, что отец всегда был крепким мужиком. Не раз она представляла себе слаженную работу множества клеток, что борются с болезнью. Закипая от мыслей, она хотела передать всю ярость, всю бурлившую в ней жизненную энергию отцу.

“Ему поможет только чудо. А чудес не бывает на свете”, – проносились в голове слова Артема. Может ли патологоанатом совершить чудо? Наверное, если сильно постараться.

В слезах, в мучительном бессилии прошло полтора часа. И пока Татьяна ломала голову, думая о том, как спасти отца, в неврологию прибыл гость.