Золотые самородки

Истина нуждается в великих усилиях, в открытиях, в риске, она требует, чтобы вы шли в одиночестве по пути, по которому раньше никто не ходил.

Качества зрелого человека очень странные. Во-первых, он больше не личность, не «я».

Он присутствует, но он не личность.

Во-вторых, он больше похож на ребенка — простой и невинный. И вот почему я говорю, что качества зрелого человека странны: потому что в слове «зрелость» заложен смысл, что человек опытный и старый.

Физически он может быть старым, но духовно он — невинное дитя. Его зрелость — это не только опыт, полученный в течение жизни, — иначе он не смог бы быть ребенком, не смог бы быть присутствием. Он был бы опытным человеком, знающим, но не зрелым.

Зрелость не имеет никакого отношения к вашему жизненному опыту. Она касается вашего внутреннего путешествия, переживаний внутреннего.

Чем глубже человек идет в себя, тем более зрелым он становится. Когда он достигает своего внутреннего центра, он становится полностью зрелым. Но в этот самый момент личность исчезает, остается только присутствие. «Я» исчезает, остается только безмолвие. Знание исчезает, невинность остается.

По-моему, зрелость — это второе название реализации. Вы пришли к осуществлению вашего потенциала. Он стал действительным. Зерно проделало долгое путешествие и расцвело.

У зрелости есть аромат. Она придает необыкновенную красоту человеку. Она дает разум, очень острый ум. Это делает его только любящим. Его действие — это любовь, его бездеятельность — любовь. Его жизнь — любовь, его смерть — любовь. Он всего лишь цветок любви.

Современная музыка утратила свою красоту, потому что забыла свою основную цель. Она забыла свой источник. Она не знает, что имеет некоторое отношение к медитации. И это же верно о других искусствах. Они все стали немедитативными, и все они ведут людей к безумию.

Художник создает опасность для себя и для тех, кто будет зрителем. Он может быть живописцем, но его живопись безумна, она не идет от медитативности.

Функция ума в том, чтобы продолжать разделение. Функция сердца в том, чтобы везде увидеть объединяющую связь, относительно которой ум абсолютно слеп.

Посредственные умы не могут сойти с ума.

Мысль о спокойствии и молчании никого не волнует. Это ваша личная проблема; это проблема человеческого ума как такового, потому что быть спокойным, молчаливым означает находиться в состоянии не-ума.

Ум не может быть спокойным, ему постоянно нужно думать, беспокоиться. Ум работает как велосипед: если вы продолжаете давить на педали, он движется, если вы перестанете давить на педали, вы упадете. Ум — это двухколесное транспортное средство, такое же, как велосипед, а ваше мышление — это постоянное надавливание на педали.

Даже иногда, когда вы чуть-чуть более молчаливы, вы сразу же начинаете волноваться: «Почему я молчу?» И вы сделаете все, чтобы создать волнение и думание, потому что ум может существовать только одним способом — в гонке, всегда в гонке за чем-то или от чего-то, но всегда в гонке. В гонке и есть ум.

В тот момент, когда вы остановитесь, исчезнет ум.

Мы пытаемся любыми путями избавиться от чувства, что мы чужие. Вот почему мы создали всякого рода ритуалы. Мужчина женится на женщине; а что такое брак? Всего лишь ритуал. Но почему? А потому, что они хотят избавиться от отчуждения и хоть как-то создать мост.

Но этот мост никогда не бывает создан; они только представляют себе, что теперь один — муж, а вторая — жена, но они остаются незнакомцами. Они проживут вместе всю свою жизнь, но они останутся чужими, потому что никто не способен проникнуть в чужое одиночество.

Вы можете не быть чужими только в том случае, если проникнете в мое одиночество или если я проникну в ваше одиночество. Но это невозможно, это экзистенциально невозможно. Мы можем приблизиться как можно ближе, но чем ближе мы станем, тем больше мы осознаем отчужденность, потому что тогда мы сможем лучше увидеть: «Другой неизвестен мне, и, возможно, непознаваем».

У каждого есть своего рода броня. И для этого есть причины. Первое: ребенок рождается совершенно беспомощным в мир, о котором он ничего не знает. Естественно, он боится той неизвестности, с которой он сталкивается.

Он еще не забыл те девять месяцев абсолютной безопасности и покоя — там не было проблем, но не было и ответственности, не было заботы о завтрашнем дне. Для нас это девять месяцев, но для ребенка это вечность. Он ничего не знает о календаре, ему ничего не известно о минутах, часах, днях, месяцах. Он жил в абсолютном покое и безопасности, без всякой ответственности.

Но затем, внезапно, его выбрасывают в незнакомый мир, где он во всем зависит от других. И естественно, что он испытывает страх. Все больше него и сильнее, и он не может жить без помощи других. Он знает, что зависим, он утратил свою независимость, свою свободу.

С одной стороны, броня может быть необходимостью и, вероятно, она и есть необходимость. Но, поскольку вы растете — если вы не только стареете, но и растете, растете в зрелости, — то вы начнете видеть, что вы с собой носите.