Золотые сердца с червоточинкой

Смерть правила бал на лужайке у подножия холма. Ярдов двадцать в ширину, пятьдесят в длину, тут и там из земли торчат замшелые гранитные валуны. Я подобрал пригоршню мелких камней и принялся швырять ими в диких собак. Те зарычали, но отступили. Знают, что с людьми лучше не связываться, испытали на собственной шкуре – скольких из них прикончили многочисленные охотники, прежде всего мальчишки с ферм.

Стервятники попытались взять меня на испуг, а когда я не поддался, взмыли в воздух и начали выписывать круги над лужайкой, словно говоря: «Тебя это тоже ожидает». Кстати, в Танфере есть секта, которая поклоняется стервятнику как богу времени.

Может быть, именно поэтому я и ненавижу проклятых тварей. Или же потому, что они напоминают мне об армейской службе. Целые полчища стервятников кружили над полями, на которых умирали за свою страну молодые карентийцы.

Вот он я, громадный самец, повелитель царства мертвых. Вместо того чтобы стукнуть кулаком по волосатой груди и, может быть, жадно втянуть насыщенный миазмами воздух, я встал с подветренной стороны и принялся изучать скопище плоти, которое ничуть не напоминало лосиную тушу.

Я насчитал по крайней мере семь тел. Помнится, Плоскомордый утверждал, что прикончил четверых или пятерых. Все без исключения тела принадлежали гоблинам. Сверху трупы были слегка присыпаны землей, палой листвой и камнями. Похоронная команда явно не утруждала себя работой; впрочем, люди относятся к сородичам иначе, нежели гоблины, Для последних мертвый собрат – бремя, от которого следует как можно скорее избавиться. И никаких сантиментов. К тому же те, кто прятал тела, наверняка торопились.

Ладно, хоть и противно, а надо. Я потыкал кучу палкой, надеясь отыскать что-нибудь интересное, но вскоре выяснил, что живые, конечно, спешили, однако не настолько, чтобы не ограбить мертвых. Забрали все, даже башмаки.

Что-то непохоже на бандитов, которые разжились изрядной суммой. Правда, гоблинов не разберешь. Этих, вполне возможно, заставили в детстве вызубрить старинную поговорку: «Что упало, то пропало».

Я трижды обошел лужайку, разыскивая следы похоронной команды. Почва местами была сырой, и в таких местах следы отпечатались особенно четко. Я высматривал что-нибудь этакое, вроде отпечатка костыля или вроде того. А вдруг мародеры побывали на лужайке совсем недавно и прячутся сейчас в лесу, наблюдая за моими действиями? Эта мысль заставила меня вздрогнуть.

Я не обнаружил ничего такого, на что рассчитывал, но не потому, что искать было нечего. Обстоятельства сложились так, что я решил продолжить поиски в другом месте.

У меня за спиной зашелестела листва. Я решил, что это вернулись самые смелые из диких собак, и, оборачиваясь, замахнулся палкой.

– Проклятье! – вырвалось у меня. На краю лужайки стоял мамонт ростом добрых два с половиной метра в холке. Я не стал выяснять, как ему удалось подобраться настолько близко почти без шума. Когда он наклонил голову и забавно фыркнул, я рванул в лес так, что только пятки засверкали. Эта скотина затрубила мне вслед. Еще смеется, гад!

Отбежав на порядочное расстояние, я выглянул из-за ствола могучего дуба. Мамонт здесь, в окрестностях Танфера! Да тут не было ни одного лет пятьсот. Ближайшие стада паслись милях в четырехстах к северу, поблизости от мест, где обитали громовые ящеры.

Мамонт затрубил снова, проглотил пару охапок травы, продолжая косить на меня глазом. Убедившись наконец, что я – вовсе не бесстрашный охотник на мамонтов, он отогнал стервятников, изучил трупы, с отвращением фыркнул и скрылся в лесу столь же тихо, как и появился.

А я-то радовался прошлой ночью, что за городом уже не встретишь оборотня!

В общем, везет не только утопленникам.

Что ж, хватит искушать судьбу, пора возвращаться туда, где стоит повозка, а то еще лошади учуют мамонта и решат, что лично им в городе спокойнее. Гаррет, конечно, парень неплохой, но здоровье, сами понимаете, дороже.

18

Моя повозка стояла на перекрестке, мимо катились запряженные осликами тележки и фланировали фермерские семьи, а я размышлял, куда мне податься – то ли к дому, в котором держали под замком Младшего, то ли к знакомой ведьме Тарпа.

Откровенно говоря, решение уже было принято, я просто пытался сообразить, зачем еду на ферму – ради дела или чтобы еще хоть немного отодвинуть неминуемое. Причем меня не смущало, что оба места находятся в одном направлении и что ферма ближе, чем дом ведьмы.

Но прошлого не изменишь, отлив не остановишь, а свою натуру, размышляя над скрытыми мотивами, не переделаешь. Правда, каждый из нас постоянно себя чем-то удивляет, и никто не ведает, почему.

– К дьяволу! Поехали!

Одна из лошадей оглянулась. Мне не понравился ее взгляд. Похоже, лошадки собирались поразвлечься.

Ну почему они всегда так со мной поступают? Признаюсь как на духу – я категорически отказываюсь понимать женщин и лошадей.

– Даже не думай, – предупредил я. – Не то пойдешь на мыло. Трогай.

Лошади подчинились. Все-таки им, в отличие от женщин, можно объяснить, кто в доме хозяин.