Золотые слезы

Чьи-то сильные руки вдавили страдальца обратно в подушки, и приятная прохлада простыней остудила жар измученного тела. Юноша перестал сопротивляться и расслабился. Он открыл глаза и узнал человека, склонившегося над его ложем. Сознание прояснилось, и Джулиан с неожиданной силой вцепился в руку мужчины.

— Это она во всем виновата, она сделала из меня посмешище. Господи, Ник, если бы ты только видел, какая ненависть сверкала в ее глазах! Будь у нее в ту минуту нож под рукой, не задумываясь вонзила бы его мне в сердце. Но ножа не оказалось, и мерзавка убила меня словами. — Безумный взгляд Джулиана вперился в молчаливого собеседника. — Эта дрянь смеялась, издевалась над моей любовью, признавшись, что обманывала и более опытных мужчин. Значит, я не единственный, кого она очаровала, чтобы затем с презрением отвергнуть. Но почему? За что? Ведь я не делал ничего плохого, я лишь отдал ей свое сердце!

Джулиан в изнеможении закрыл глаза и отвернулся: По его щеке на белоснежную наволочку медленно катились слезы.

— Она так прекрасна, Ник. В ней есть нечто необузданное, какая-то сверхъестественная свобода, которой я завидую. Я восхищался проявлениями ее неукротимой натуры, хотя они подчас и небезопасны. Когда она улыбается, тубы словно дразнят тебя… — блаженно прошептал Джулиан и снова потерял сознание.

Николя Шанталь укрыл племянника одеялом до подбородка и выпрямился. Он пристально смотрел на юношу, почти мальчика, и сострадание пробуждало в его сердце яростную ненависть к женщине, так безжалостно толкнувшей Джулиана на путь самоубийства. Его по-детски безмятежное лицо напомнило Николя другое, куда более знакомое, так походившее на лик безмятежно почивающего Адониса.

Ход его размышлений нарушил звук открывающейся двери. В комнату вошел доктор в сопровождении матери Джулиана. Ее сиятельство графиня Дениза Уэйктон-Санд недоверчиво посмотрела на брата, затем подошла к постели и тихонько присела на краешек. Она лишь тяжело вздохнула в ответ на поклон Николя и обратила свой взор на осунувшееся, покрытое испариной лицо сына.

— Я ничего не понимаю, — со слезами в голосе произнесла она. — Господи, почему Чарльза нет дома! Он бы наверняка знал, что делать. Слава Богу, хоть ты, Николя, рядом в эту минуту, судьба сжалилась надо мной. Без Чарльза я совершенно беспомощна.

- Ты сообщила ему о случившемся? — спросил Николя, придвигая стул к постели Джулиана и помогая сестре пересесть на него. Графиня подняла полные слез глаза. Было очевидно, что она не понимает, о чем идет речь. — Ты написала Чарльзу? Граф уже в пути? — терпеливо повторил свой вопрос Николя.

— Да, конечно. Он уже выехал из Эдинбурга, — очнувшись, ответила графиня и обратилась к доктору: — Вы ведь не допустите, чтобы мой сын умер? Ответьте мне! Господи, Джулиан, дитя мое! Единственный сыночек. — Женщина разрыдалась и, молитвенно сложив ладони, заговорила по-французски: — Зачем только я приехала в эту туманную страну из Нового Орлеана! Почему не послушалась отца и вышла замуж за англичанина! Теперь за мои грехи расплачивается любимый сын. Я потеряю Джулиана, а Чарльз не выдержит такого горя, у него слабое сердце… Это я во всем виновата! Господи, прости меня!

— Дениза, прошу тебя, успокойся. Ты напрасно терзаешься, — просил Николя, но, взглянув в лицо сестры, понял, что та его не слышит.

— Николя, брат мой, поклянись, что разыщешь эту женщину и заставишь ее горько пожалеть о том, что она сделала с моим сыном. Я не успокоюсь, пока это не произойдет. А если… — Дениза помедлила, прежде чем произнести страшные слова, — если Джулиан умрет, ты ее убьешь. Обещай мне, что отомстишь за моего сына, возьмешь жизнь этой твари взамен! — воскликнула графиня, вскакивая с места.

— Мадам, прошу вас, возьмите себя в руки! — вмешался доктор. — В противном случае мне придется отправить вас в вашу комнату. Я не допущу истерик у постели больного. Это может повредить ему. — Он вздохнул, видя, как яростный румянец заливает щеки графини. Почему круг его пациентов не ограничивается обычными, нормальными британскими семьями? Французы такие несдержанные и импульсивные! Каждый разговор с Денизой стоил доктору большого труда, она доводила его до полного эмоционального и физического изнеможения. Теперь графиня так распалилась, что того и гляди это приведет к нервному припадку. Таким образом, доктор рисковал обрести в доме вместо одного больного двоих. Он умоляюще взглянул на Николя Шанталя и обратился к нему с просьбой, хотя и чувствовал себя несколько стесненно рядом с этим высоким человеком, отличавшимся крайне суровой внешностью: — Постарайтесь успокоить графиню. Меня она не послушает, а к вашим словам может отнестись с пониманием. В конце концов, я всего лишь врач. А истерики вредны не только юноше, но и ей самой.

— Довольно, Дениза, успокойся. Я понимаю, что тебе нелегко, знаю, как ты страдаешь, но… — Николя с трудом подбирал слова, пытаясь утихомирить сестру.