Золотые века [Рассказы]

Король, король, к ним едет сам король! Город потратил сумму, которой бы хватило на три городских праздника. Улицы украсились национальными флагами и разноцветными лентами, а на старых фасадах обновили орнаменты. На ветвях деревьев развевались двухцветные вымпелы, а в здании мэрии установили генератор для освещения ее фасада — здание сияло светом ста пятидесяти лампочек восьми разных цветов. Все учреждения и магазины переписывали свои вывески, прибавляя к названию слово „королевский“: дело началось с „Королевской библиотеки“, а кончилось „Подлинными королевскими бакалейными товарами Республики Аргентина“. Служители порядка получили распоряжение поддерживать город в безупречном состоянии и выполняли свои обязанности с таким рвением, что еще за девять дней до прибытия короля штрафовали горожан за грязные или недостаточно блестящие ботинки и прочие провинности такого же характера. Все общественные места были тщательно убраны, даже общественный туалет, которым никто никогда не пользовался, сиял чистотой. Были приведены в порядок две публичные библиотеки и все публичные дома. Специальное распоряжение запрещало особям семейства лошадиных испражняться на городских улицах, а после того как один шутник явился на площадь в сопровождении осла с большой пробкой под хвостом, запрет был распространен на всех животных без исключения — от самого упрямого в городе осла и до самой чистой болонки, — независимо от их способности гадить в общественных местах.

Однако все, казалось, делалось само собой, потому что всем не терпелось увидеть короля. И даже свежеиспеченные республиканцы говорили, что они, конечно, были сторонниками республики, но ничего не имели против данного короля, такого человечного и известного своей благотворительной деятельностью в пользу сирот. И в самом деле, кто способен поднять голос против несчастных детей?

На вокзале построили деревянный помост, напоминавший новый катафалк, который украсили лентами национальных цветов и букетами гладиолусов. В центре красовался королевский герб, а под ним золотой нитью был вышит девиз Semper fidelissima. „Обращайтесь бережно с моей уродкой, поставьте уродку в центр“, — твердил мэр, когда отцов города на помосте стало слишком много. У подножия помоста и вокруг него собралась огромная толпа горожан, там царил такой беспорядок, словно случилось стихийное бедствие. „Это король, это король, король“, — разносилось в толпе, как только какой-нибудь поезд подъезжал к станции. Отдельные умники всех успокаивали: нет, что вы, он должен приехать позже. Казначей мэрии с высоты помоста взывал к гражданам, убеждая их не кидать серпантин — запасы могли кончиться до приезда его величества. В руках у присутствующих были флажки, и все размахивали ими с безумным рвением — пассажиры, появляющиеся на перроне, замирали в удивлении и оглядывались по сторонам, желая понять, в чью честь устроен столь необычный спектакль. „Вот уже тридцать лет, как наша сестра ждет…“ — повторял начало своей речи мэр, который страшно нервничал и забыл, что за этими словами следовало дальше.

И вдруг уродка вскрикнула „Ой!“ и начала медленно опускаться на колени, широко раскрыв немигающие глаза. Мэр и стоявшие поблизости мужчины едва успели поддержать ее под руки. Она же только повторяла „Ой! Ой!“ и медленно поворачивала голову то направо, то налево, словно черепаха, утратившая рассудок. Говорить несчастная не могла, но махала трясущейся, как у эпилептика, рукой, точно на прощание. Один из пассажиров, сошедших с поезда — пожилой, бедно одетый человек с маленьким чемоданом, — осмелился подняться на помост. Воцарилась полная тишина.

— Pero como eolios sabíades que viña oxe?[14]

■