Золотые ворота. Черное солнце

Вышел на улицу — куда податься, где начать поиски? Черно на душе, темно в глазах. «А она словно чувствовала беду. Так просила не ехать… И как я не позаботился о ее безопасности? Что теперь делать?» Пошел в управление городской полиции. Перед входом остановился: «А что я им скажу? Да и кому говорить? Лучше пойду в мединститут». Хотел повернуться и уйти, как вдруг на плечо легла чья-то рука.

— А я тебя все утро ищу…

Оглянулся — Бендюга. Веселый, с покрасневшими глазами, явно под хмельком.

— Ищу, чтобы… Нам надо поговорить. На полном серьезе.

Олеся передернуло, он резко высвободил плечо:

— Поговорить… Да мне смотреть на тебя противно.

— Допускаю, — нисколько не обиделся тот, как будто речь шла совсем и не о нем. — В прежних наших взаимоотношениях было много недоразумений… Эпоха виновата! Обороняясь, иногда приходилось давать пинки своим. Как можно было предвидеть, что мы свои люди! Но ради чего нам враждовать сейчас?

— Довольно! Между нами давно все кончено!

— Святые слова! В новую эпоху — новые отношения. Слушай, давай заглянем в чайхану к Шато и там все обсудим, — и он бесцеремонно взял Олеся под руку.

— Ты слышал, что я сказал?

— Слышал, все до последнего слова слышал. Но мы должны стать друзьями, понимаешь. Тем более что я тебе еще не раз пригожусь.

— Не нужны мне твои услуги. Отвяжись!

Князь не отступал.

«А может, Бендюга знает что-нибудь про Оксану? Он непременно должен знать. Ведь отец приставил его ко мне, чтобы он следил за мной и за нашим домом…» И Олесь пошел вслед за ним к Шато.

Там никого не было. Старик Шато дремал у кассы. Но, увидев Тарганова, моментально выскочил из-за стойки и согнулся в три погибели, приложив правую руку к груди. Видно, Тарганов был в пивной своим человеком.

— Первый тост: за мир и дружбу, — усевшись в углу, поднял полную рюмку Тарганов. — Смоем этой адской жидкостью воспоминания о горьких годах!

— Ты вот что, — отодвинул свою рюмку Олесь. — Ты скажи, куда девалась Оксана?

— Вот тебе на! Откуда мне это знать?

— Не дури. Мне известна твоя служба…

— Бог свидетель, ничего не знаю. Лучше спроси о чем-нибудь другом.

Олесь хотел встать и уйти, но Тарганов задержал:

— Да погоди ты! Зачем так круто? Гм, об Оксане не беспокойся, ничего дурного с нею не стряслось.

— Где она? Куда вы ее девали? — Олесь так схватил бывшего учителя музыки за петельки, что на нем одежда затрещала. Шато в испуге закрыл глаза и присел за стойкой.

— Не трать силы, все равно не найдешь.

— Ты скажи, где она, а уж это мое дело — найду или не найду!

— Сначала отпусти.

Олесь разомкнул пальцы. Поправив одежду, княжеский потомок предусмотрительно отодвинулся и молящим голосом затянул:

— Не имею права об этом говорить. Понимаешь, присяга. Одно скажу по секрету: в Киеве ее нет. Больше, хоть режь, не скажу ни слова.

— Ничего, скажешь. Отец заставит тебя заговорить. Я ему все расскажу…

— Расскажешь? Господину Рехеру? Ха-ха-ха! — И Тарганов залился таким смехом, что даже Шато вылез из-за стойки и стал глуповато подхихикивать. — Ну и чудак же ты! Ну и насмешил. А отцу непременно расскажи. Он же, бедненький, ничегошеньки не знает! Оха-ха-ха!..

Теперь Олесь не сомневался, что загадочное исчезновение Оксаны — это дело их рук. Медленно, как от змеи, отступал Олесь к двери:

— Будьте же вы прокляты!

Выскочил на улицу. Куда дальше? Побежал в мединститут. Старенькая вахтерша в вестибюле удивленно поглядела на него. От нее Олесь узнал, что уже второй день в институте никаких занятий нет, студенты не являются на лекции. Почему? Боятся, что их отправят на работу в Германию. Позавчера аудиторию, в которой проходила лекция для первокурсников, окружила полиция, выгнала студентов на улицу и всех отправила на биржу труда. По дороге некоторым удалось бежать, но многих в тот же день отправили эшелоном на каторгу…

Олесь не помнил, как добрался до дому. Пришел, как в тюрьму. Ненавистным и чужим стал для него родной дом. Если бы можно было найти другой ночлег, ни за что бы не пришел сюда. Ступил через порог, и — о диво! — в комнате тепло. Зажег спичку.

— Не надо, — узнал он голос Петровича.

— Это ты! Как хорошо, что ты пришел, — бросился Олесь другу на грудь.

Долго они стояли в темноте, обняв друг друга.

— Ну, вот я и вернулся, — заговорил Олесь. — Со Светланой все в порядке. Осталась в Гадяче. Как только проберется к своим, даст знать: обещала добиться, чтобы ЦК прислал в Киев самолет с листовками. А у меня горе, Петрович.

— Знаю, все знаю. И завтра весь город узнает об этом преступлении.

— Нет, ты еще не все знаешь. Преступление это совершил мой отец. Да, да, я уверен в этом… Но им это так не пройдет. Я буду мстить! Мстить беспощадно!..

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

I

«И куда это ее занесло? Пять суток глаз не кажет… Да за это время на четвереньках можно доползти сюда с хутора! Не понимаю, где можно столько шататься… Вот и полагайся на нее, вот и доверяй!.. В два соберутся хлопцы, а что я им скажу… Ну, что я им скажу?..»