Золушка

– Это моя обязанность… Выбросьте… но возьмите.

– Vous m’embetez![33]

Молодая женщина взяла депешу, задумалась и улыбнулась.

Потом она сморщила брови и шепнула: «Comme cela se trouve»[34].

– Господин Бретейль?.. – спросила она. – Вы сказали Бретейль?

– Да. Это наш бывший мэр, старожил Териэля – объяснил начальник станции.

– Пожалуй, я пойду сама его найду. Где мои картонки? Ax, да, там… Спасибо за воду и за все!.. До свидания, дети мои!

Женщина поднялась, быстро собрала свои вещи и, шумя юбками по полу, как-то театрально вышла из комнаты на платформу.

– Ну, мой милый, – выговорил Туртуа телеграфисту. – Умрите, но узнайте мне сегодня в местечке, кто эта… фея… Надеюсь, что она… ne coute pas les yeux de la tete[35].

– Une vraie Parisienne![36] – восторженно заметил телеграфист Багет.

– Vous voulez dire, une femme de Paris?[37] – усмехнулся начальник.

Глава 4

Бретейль, усевшись в свою небольшую повозку около сына, задержался, разговаривая с эльзасцем Фредериком, которого он любил, и который спрашивал его про Париж.

– Что Париж? – говорил Бретейль. – Черта ему сделается. Все стоит на своем месте, avec son gros ventre[38] – со своим бездонным чревом, которое съедает почти все, что родится во всей Франции. Все мы, провинциалы, ему за его деньги отдаем, от быков и баранов, до качанов и редиски… Все… Все жрет этот зверь. Все наши продукты… до дочерей включительно.

– Хотел бы я там побывать! – простовато ухмыляясь, проговорил Фредерик.

– Э… не советую… Это заразное место для молодого человека. А, впрочем, вы, mon garcon[39], такой благоразумный, что вам можно. Поезжайте.

– Все не могу собраться, господин Бретейль.

– Чего же собираться. Далеко ли тут? Всего два часа езды…

– Времени нет. Да и как-то… ей-Богу… Страшно…

– Поехали со мной как-нибудь. Я вам весь город покажу.

Фредерик помолчал и хотел снова что-то спросить, когда на подъезде раздался голос кассира.

– Господин Бретейль, будьте столь добры, подвезите даму в Tepиэль.

– Охотно… Это кого же?.. Разряженную дамочку, что я видел?.. И кто она?

– Я не знаю. Что хорошенькая женщина – это я знаю… Но кто она и к кому – не знаю…

– В самый Териэль? Так она к нам?

– Да…

– Странно! Кто бы это, к кому? – выговорил Бретейль, и прибавил сынишке: – слезай, пешком добежишь, голубчик… Скажите ей, что я готов, но моя повозка не самая удобная.

Кассир повернулся, чтобы идти, но столкнулся в дверях с выходящей дамой.

– А, вот и вы, – сказал он. – Господин Бретейль говорит, что очень рад подвезти такую прелестную женщину.

– Которую он даже и не видал еще?.. – отозвалась франтиха и прибавила: – Ну, держите все это. Вот так… Уроните. Ах, как вы неловки.

И сунув плед, зонтик, саквояж и пару картонок, пришедшие багажом, в руки молодого человека, женщина ловко подобрала юбки и быстро сбежала по ступеням подъезда. Он последовал за ней.

– Господин Бретейль… здравствуйте! – воскликнула она, весело подойдя к повозке.

– Здравствуйте, – вымолвил Бретейль, недоумевая.

– Стыд-то какой!.. Oh c’est bien mauvais[40]. He узнавать старых знакомых!

Бретейль, обернувшись прямо к женщине, внимательно глядел во все глаза, удивляясь, и, наконец, воскликнул:

– Чтоб меня черт побрал, если я вас узнаю… Но голос? Голос? Sac a papiers!..[41] Знакомый голос!

– Место, господин Бретейль… Очищайте место вашей давнишней приятельнице, которую вы, старый срамник, узнавать не хотите…

Бретейль передвинулся в тележке. Она, смеясь, легко вскочила на подножку, но зацепила за что-то оборкой и платье затрещало… Целый клок был вырван и повис, а под ним блеснула в широкой дыре розовая юбка…

– Ай!.. – вскрикнул кассир… – Ваше платье! C’est fait.[42]

– О, такова судьба всех моих платьев… Это упрямилось две недели и вот, наконец-то, решилось разорваться. Ну, давайте вещи… Кладите в ноги. Спасибо. Целую вас! Ну-с, все готово, месье Бретейль…

Буржуа хлопнул бичом, и повозка двинулась от вокзала. Он продолжал сидеть полуобернувшись и с недоумением вглядывался в лицо соседки.

Она смеялась и, нагибаясь, подставляла ему лицо.

– Ближе… Ближе, папаша Бретейль. Получше разглядите.

– Чтобы черт меня побрал, если я узнаю! – воскликнул тот снова.

– Он вас сейчас уберет… потому, что вы сейчас меня узнаете. Подумайте. Догадайтесь.

– Чего думать! Я уже думал, даже голова затрещала от догадок… Вы из Териэля? Я знаком с вами у нас, или где в другом месте?

– Разумеется здесь… Да, ну, скорее… Это глупо, неужели я так постарела… Ну-ка вспоминайте, кто вас доставал одной песенкой с таким припевом. – И она звонко запела:

                Follichon! Chon! Chon!
                Monsieur le cochon!
                Follichonette —
                Mam’zelle cochonnette![43]

– A-a!! – вскрикнул вдруг Бретейль и, бросив бич в ноги, круто остановил лошадь и близко нагнулся к самому лицу своей спутницы. – Как? Это ты? Невозможно! Так это ты? La petite Mariette! Marie Garadol?!

– Да. Вами ненавидимая когда-то Марьетта, которую бывало, где ни попадись, вы били и секли больно…