Золушка для миллиардера

– Матвей, – шепчу, отстраняясь.

Мне приходится вбить кулаки в его широченную грудь, чтобы найти хоть каплю воздуха. Голова до сих пор кружится, а мысли напоминают бессвязные обрывки. Как мутные вспышки на небосклоне после бракованного салюта.

Я вот точно бракованная. Что я делаю? Мне изменил парень, которого я любила и предательство которого не забыть по щелчку пальца. Я же только вчера выла от тоски и боли, а сегодня собрала все силы, чтобы не вспоминать его имя. Куда мне еще Рубежанский? Он просто флиртует, не задумываясь ни о чем, а мне каждая его улыбка прямиком в израненное сердце.

Я не в том состоянии, чтобы крутить легкие романы.

– Матвей, – я повторяю строже.

Он опускает меня на пол, но даже не думает отодвигаться. Рубежанский молча смотрит на мое лицо и ждет, что я скажу. Он поражает меня своим спокойствием, девушка оттолкнула его после поцелуя – а он не смущен и даже не торопится что-то произнести.

– Прости, – вместо него смущаюсь я.

У меня нет слов на столь неловкий случай, поэтому я поспешно разворачиваюсь и ищу глазами дверь.

– Ты куда? – Матвей проводит ладонью по моему плечу. – И за что “прости”?

– “Прости”? А это, забудь… Мне пора, я совсем потеряла счет времени. Мне еще нужно сделать… записи! Да, очень важные записи.

– Я напугал тебя?

– Нет, ты о чем? Я… Мне правда нужно идти. Прости.

Снова это дурацкое “прости”!

Я не разучилась краснеть от неловкости. Словно мне всего пятнадцать и в меня можно вколоть миллион иголок стыда одним махом. Я веду плечом, стряхивая ладонь Рубежанского, и иду к двери, пока не передумала. Мне нужно на свежий воздух, а еще лучше – уехать из отеля вообще. Да, вот отличное решение! И здравая мысль, пора заканчивать с этим безумием.

Люди после аварии лежат в палате в спокойной обстановке, а не бегут на гоночную трассу, чтобы рискнуть здоровьем еще разок за рулем спорткара. А я после аварии. Пусть любовной, бытовой, банальной, адюльтерной, можно называть как угодно, но я точно еще не закончила с лечением. Свежий морской воздух мне на благо, а вот глубокие поцелуи от мужчины с тремя разводами – нет.

Я на нервах упускаю ручку дверцы. К счастью, автоматика исправляет мою оплошность, и скандального хлопка не выходит. Я иду к лифту стремительным шагом и молюсь, чтобы Матвей не вышел вслед за мной.

– Не выходи, не выходи, – приговариваю, пока жду лифт. – У тебя сын, свой бизнес, целая записная книжка красоток. Счастливая отличная жизнь…

Створки лифта закрываются с характерным щелчком. Я выхожу из него так и не успокоившись, в голову приходит лишь одна трезвая мысль. Перед отъездом мне нужно оставить записку Матвею. Признаться, что я не критик из Москвы и что мое появление никак не связано со сделкой, которую ему предложил Аксанов.

– Быстро собрать вещи, написать записку и такси, – диктую сама себе план действий.

Глава 10

Я вообще-то должна разбираться в словесности, но написать записку оказывается тяжело. Я сдергиваю со столика фирменный блокнот с ручкой и долго кручу колпачок между пальцев. Чувствую себя двоечником, которому вот-вот писать итоговый диктант. В голове пусто, зато уровень нервозности повышается с каждой секундой.

Я снова и снова оглядываюсь по сторонам. Рассматриваю пышные букеты цветов, картонные пакеты с презентами и лампы с мерцающим светом.

– Боже, Алиса, – шиплю на себя. – Возьми себя в руки и напиши правду. Просто напиши, коль сказать ему в глаза тебе слабо.

Я чиркаю ручкой на нервах, а потом пишу короткую записку для Матвея. “Произошла ошибка, в твоем отеле меня приняли за другую. Я не критик. Я вообще никто, я приехала отдохнуть и никогда не слышала ни о тебе, ни о Алисе Сергеевне, ни о Аксанове. Прости. Я заигралась”.

Я сгибаю записку пополам и оставляю пометку, что она для Рубежанского. Потом достаю свой чемодан, который горничная убрала в шкаф, и уже хочу выйти прочь, но вспоминаю, что на мне чужая одежда. Тогда я быстро переодеваюсь в свое, попутно вызывая такси через приложение.

Кажется, всё.

Ничего не забыла.

Я закрываю за собой номер, вызываю лифт и спускаюсь в холл. Олимпийка, которую я прихватила для прохладных вечером пригождается, я натягиваю капюшон на голову и делаю вид, что никого не замечаю. Конечно, меня узнают. Это только в шпионских фильмах, малейшее изменение гардероба превращает тебя в невидимку. Но мой вид ясно показывает, что я не хочу ни с кем разговаривать. Вот ко мне и не лезут.

Хотя девушки на ресепшн оживляется. Одна, заприметив мой чемодан, тянется к телефону, а другая подсылает ко мне парня в фирменной жилетке.

– Вам нужно такси? – произносит он скороговоркой, вырастая передо мной. – Позвольте, я помогу вам.

– Спасибо, я справлюсь.

Его ладонь повисает в воздухе.

– Тогда я провожу вас до машины.

– Я уже вызвала такси. Не беспокойтесь, идите к другим гостям.

Я мягко улыбаюсь ему, чтобы сгладить свои отказы.

– Передайте только, что я оставила Матвею Викторовичу записку в номере. Пусть ему ее передадут.

– Да, конечно. Может, я все-таки могу чем-то помочь?

– Вы знаете, как выглядит сын Рубежанского? Кристиан?

Служащий растерянно кивает.