Золушка для миллиардера

Я не оборачиваюсь, хотя чертовски хочется. Я чувствую, как Рубежанский подходит ко мне со спины и электризует пространство. Я жду от него какой-нибудь вольности и пытаюсь вспомнить, какая ладонь у меня тяжелее – правая или левая.

– Мы можем перейти на ты без алкоголя.

Я поворачиваюсь к нему, вооружившись чашкой горячего кофе. Она становится надежным заслоном, Рубежанский отступает от кипятка подальше. И молчит, показывая, что ждет моих вопросов.

– Да, интервью, – напоминаю самой себе и пытаюсь придумать первый вопрос. – С чего бы начать…

Мой взгляд падает на его крепкие ладони. У него руки человека, который знает, что такое физический труд. Но при этом ему идет атласная рубашка и идеально пошитый костюм, в котором можно смело выходить на сцену Альберт-холла.

– Вы… то есть ты был женат?

Он щурится на мой вопрос, который уже и мне кажется идиотским. Я заметила, что у него нет кольца, вот и спросила. Первое, что пришло на ум.

– Трижды, – отвечает он. – Трижды женат и трижды разведен.

Как же мне везет на бабников. Поехала в отпуск, чтобы забыть о бывшем, и вот пожалуйста – повстречала такой же экспонат.

– Когда был последний развод?

– Год назад. Я еще не отошел до конца.

– До сих пор переживаешь?

– Я отдал половину имущества, я до сих пор в трауре.

Ну, конечно. А я уже подумала, что в нем есть что-то человеческое.

– Траур с шестью нулями, судя по всему, – я подшучиваю, ловя его взгляд. – Ты всё измеряешь деньгами?

Рубежанский меняет изгиб губ, словно устал слышать подобные упреки. Его полуулыбка становится хищной и жесткой, и мне становится не по себе.

– Я привык за всё платить.

– И даже за эмоции?

– Мы сейчас вернулись к разговору о сексе?

– Нет, я говорю о чувствах.

Саркастический выдох. Он слетает с губ Рубежанского, подсказывая, что после трех браков он не делает ставку на чувства.

– Я ничего не понимаю в чувствах, – отвечает он, – я живу инстинктами.

– И какой инстинкт привел тебя в эту комнату?

– Самосохранения.

– Ты боишься меня?

– Опасаюсь, – он насмешливо склоняет голову на бок.

– А если серьезно?

– Тогда инстинкт доминирования.

– Ни разу не слышала о таком.

– Ничего удивительного, девушкам он за ненадобностью.

Он делает шаг ко мне, сокращая дистанцию до минимума. Мой спасительный кофе успел остыть и больше не может защитить меня от приставаний.

– Значит девушки должны подчиняться, – я продолжаю мысль, которая ярко горит в его бесстыжих патриархальных глазах, – когда на горизонте появляется доминатор мужского пола.

– Можно еще хлопать в ладоши от радости.

– Ах, вот как. Я это запомню для книги…

Рубежанский силой вытягивает чашку из моих ладоней. Я слишком слаба, чтобы сопротивляться. Он откидывает чашку в сторону, проливая кофе на ковер, и рывком обхватывает мою талию. Сдавливает прессом горячих пальцев и отрывает от земли. Мое возмущение обжигает легкие, но в первое мгновение вырывается наружу лишь хриплым выдохом.

– Прекрати…

– Ты играешь не в свою игру. – он вдруг понижает голос, отчего звучит очень серьезно. – Я же вижу, что ты другая.

Он усаживает меня на столик и нависает сверху. Вбивает сильные ладони рядом с моими бедрами и смотрит прямо в глаза. Его ровное дыхание течет по моей шее, я почему-то думаю именно об этом, как обжигает каждый его выдох и как спускается ниже и ниже по моей коже. А еще о том, что из моего пульса можно сделать хит для ночных клубов. Он бешеный и оглушающий.

– Ты не в своей тарелке, – Рубежанский продолжает. – Не знаю, зачем ты решила выйти в свет, но ты это не тянешь. Ты привыкла прятаться за монитором, одно дело, писать ядовитые статейки под псевдонимом, а другое – говорить в глаза. Ты то краснеешь, то бледнеешь. И взгляд у тебя не стервы… Я слишком много их повидал.

– В ЗАГСе? – я глупо огрызаюсь.

Матвей коротко смеется, но слезть со стола не дает. Подхватывает за плечи, удерживая на месте, а потом вовсе напирает всем телом.

Глава 5

– Мне это не нравится, – я говорю по слогам и со всей решительностью.

– Не любишь близость?

– Незнакомых мужчин.

– Мы с тобой уже познакомились, – тут же парирует Рубежанский.

Он выглядит, как человек, который почуял слабость соперника и специально дожимает его, пока не раздался удар гонга.

– Чего ты добиваешься? – я смотрю вниз: на его руки и торс, которым он прижал меня. – Пощечину? Или царапину поглубже?

– У тебя длинные ногти?

– Я умею их выпускать под правильным углом.

Я переношу ладони на грудь Матвея и отталкиваю. Он проницательный сукин сын, он догадался, что со мной что-то не так, но я не собираюсь сдаваться. Я решила, что проведу в его отеле один день, попробую чужую жизнь и вернусь в свою. Может, это не лучший момент для упрямства, но мне порядком надоело пасовать. То на работе, то в личной жизни. Я сыта этим по горло!

И, если честно, сомнения Рубежанского даже льстят. Он заметил, что я смущаюсь, но смотрит на меня с порочным огоньком в глазах. Он откровенно флиртует и заигрывает со мной. Стоило посетить хорошего косметолога, расслабиться на массажном столе и надеть красивый костюм и вуаля – я ничем не хуже модельных девушек, к которым он привык.