Золушка из глубинки, или Хозяйка большого города

Когда в дверь позвонили, я вдруг подумала о том, что бездушная Москва все же решила сделать мне последний подарок: перед смертью она захотела показать мне Димку, или, того лучше, она решила, что по всем законам мелодрамы получится более красиво, если я умру в его объятиях.

— Димка, иду! — громко крикнула я и, пытаясь побороть тошноту, сильно покачиваясь, встала для того, чтобы открыть дверь. — Сейчас открою, если, конечно, дойду! Дима, ты только не уходи! Подожди, мне просто тяжело идти! Я тебя люблю!!!

Я отпирала замки и чувствовала, как дрожат мои руки и подкашиваются ноги. Никогда бы не подумала, что может быть настолько сложно открывать замок. Руки стали какими-то слабыми и почти не слушались меня. Слезы потекли по моим онемевшим щекам, и я прошептала:

— Димочка, я знала, что ты придешь. Я это чувствовала, Димочка… Проклятый замок!

Сделав последнее усилие, я все же смогла открыть эту злосчастную дверь и, увидев перед собой мужчину, разговаривавшего с дедом в институте, со словами: «А где Дима?» — грохнулась на пол.

…С трудом открыв глаза, я посмотрела на белые стены и, облизав пересохшие и потрескавшиеся губы, тихо спросила:

— Где я?

— В больнице, — донесся до меня голос медицинской сестры.

— Я жива?

— Тебе повезло: ты почти выкарабкалась.

— Я жить не хотела, мне не повезло.

— Ты осталась жива, и тебе придется с этим смириться.

— Я плохо все помню.

— Близкие есть?

— Какие близкие?

— Я имею в виду, есть кто-то, кому можно сообщить о том, что с тобой произошло?

— Есть, — с трудом произнесла я и назвала Димин домашний телефон.

— Кого спросить?

— Спросите Диму.

— Еще кто-нибудь есть?

— Нет.

— Что, вообще больше никого нет?

— Нет. Я иногородняя.

К сожалению, Дашин телефон я не знала на память, а листок с ее телефоном остался у меня в сумочке. Я подумала о том, что если я останусь жива, то обязательно позвоню ей позже.

— Подумайте хорошенько.

— Больше нет никого.

— А этот Дима, он кто? Муж?

— Нет. Он любимый человек.

— Он отец будущего ребенка?

— Простите, что вы сказали? — Я хотела было поднять голову, но, ощутив острую боль, тут же уронила ее на подушку.

— Я спросила, тот мужчина, которому мы будем звонить, и есть отец вашего будущего ребенка?

— А я что, беременна?

— А вы разве не знаете? Уже три месяца. Молите Господа Бога, что все обошлось. Вы, вместо того чтобы себя на тот свет отправить, чуть было ребеночка не погубили.

Повернув голову, я увидела капельницу и ощутила, как по моим щекам потекли слезы. Весть о том, что я беременна, окончательно загнала меня в тупик. После того как мне сняли капельницу, я посмотрела на свою пожилую соседку по палате и попыталась сесть. Голова сильно закружилась, и меня вновь затошнило.

— Эй, самоубийца, рано тебе еще вставать, — произнесла лежащая у окна женщина.

Не обращая на нее никакого внимания, я все же посидела несколько секунд и легла.

— Некоторые женщины так сильно жить хотят, да страшная болезнь эту самую жизнь забирает. А ты молодая, здоровая и так с собственной жизнью расправилась. Если тебе ребенок не нужен, то аборт сделай. Зачем ждать до такого срока?

— Женщина, помолчите, а то мне и так плохо, — холодным голосом произнесла я и отвернулась лицом к стене.

— Плохо ей! А каково было бы твоим родителям, если бы они узнали, что их дочь на тот свет отправилась? Эх, выпороть бы тебя хорошенько.

— Меня любимый человек бросил, — проговорила я, глотая слезы.

— Ох велика беда!

— Велика. Вы когда-нибудь слышали слово «любовь»? Вы знаете, что это такое?

— Знаю. Меня муж с двумя детьми на руках бросил. И что? У меня не было и мысли о самоубийстве: мне детей поднимать надо было. Забот было слишком много, и боль сама по себе как-то притупилась и отошла на второй план. Сейчас медсестра позвонит папаше твоего ребенка, расскажет, что с тобой произошло, и он примчится как миленький. Ты уж на меня не сердись, но я ему скажу, чтобы он провел с тобой воспитательную работу.

— Он не придет.

— Прибежит. Ему скажут, что ты беременная.

— Не думаю, что это заставит его ко мне вернуться.

— Он что, такой черствый? Он из другой жизни, что ли?

— Точно, совсем из другой, — не могла не согласиться я с соседкой.

— Марсианин?

— Золотой марсианин.