Золушка с Чистых прудов

Больше я никогда не видела Бориса Ивановича Равенских и не говорила с ним, но еще целых двадцать четыре года знала, что он существует на свете.

А потом однажды, на гастролях в Сыктывкаре, дошла до меня страшная весть – Борис Иванович умер. Упал на руки ученика в своем подъезде, и его сердце перестало биться.

Я бросила гастроли, и – не было такой силы, которая могла бы меня остановить, – прилетела в Москву на похороны. На панихиде в Малом театре, затерявшись в толпе, не смея подойти, чтобы не причинить боль его жене, я попрощалась навеки с любимым. Вот и все.

Теперь, по прошествии многих и многих лет, мне ясно видится, какой это был вдохновенный художник! Сейчас его вспоминают редко, но мне кажется, имя его не может быть забыто! До сих пор мою душу точит сознание, что я не выполнила своего долга, поглощенная работой, личной судьбой, я не смогла, да и, наверное, не смогу внятно рассказать о величии его таланта, о незаурядности его личности. Он успел сделать не так уж много, но все, что сделал, во что вложил свою большую душу, было прекрасно. Я прочла отрывки из книги Нины Велиховой «Режиссерами рождаются» в журнале «Театр» за 1982 год и убедилась, что она очень глубоко изучала его творчество, интуитивно верно почувствовала в нем чудо-человека.

«Он был, – пишет Велихова, – фанатически преданный делу, увлеченный, влюбленный мастер, колдующий до потери сил возле своих живых полотен, вдохновляющий актеров на творческие открытия, он был их наставник, мучитель, воспитатель и диктатор; он поражал зрителя эмоциональной силой спектакля и неожиданностью легко воспринимать его трудные открытия.

Когда ему предложили поставить пьесу Дьяконова “Свадьба с приданым”, он сказал: “Комедия проста, как мычание, но ничего, надо уметь доращивать, надо уметь сочинять”, – и правда, он сочинил <…>

В спектакле был прекрасный художник Рындин, и в его оформлении Борис Иванович смог выразить свой постоянный мотив – жажду красоты бытия, острое чувство связи человека с природой и непосредственность самовыражения.

При жизни Борис Иванович познал как редкую любовь и преданность людей, так и холод, и полное непонимание, но он оставался верен самому себе. Во время гастролей Малого театра в Париже известный критик газеты “Фигаро” Жан-Жак Готье недаром написал о его спектакле “Власть тьмы”: “Здесь все, что составляет гений нации”».

Недаром и Велихова тоже говорит об этом спектакле: «“Власть тьмы” открыла в нем неожиданную для него силу нравственного критерия, и этот спектакль стал для него самого спектаклем-исповедью».

Для меня тот спектакль был роковым, но от этого ни одна из красок его чудо-спектакля не затуманилась и не померкла. Я благословляю все то лучшее, что было в этом человеке и что было им сотворено. Любимый мною композитор Борис Мокроусов так написал Равенских:

«Дорогой Борис! Огромный человечище нашего времени, искатель сцены, мятущийся художник, каких я мало видел на своем веку. Кланяюсь тебе в ноги, твоему исключительному таланту. Ты можешь ошеломить всех, я верю в твою сногсшибательность. Я угадываю все твои сокровенные страдания сразу. Без этого нет искусства. Ты мой злой гений. Я люблю тебя. После Мейерхольда ты лучший из всех. Да будет над нами свет. Да будет над нами творчество.

Слава тебе!

P.S. Прости меня, мой милый, за любовь к тебе.

Мокроусов».

Прости меня, мой милый, за любовь к тебе!

P.S. Я думаю, то, что живет в душе человека, так или иначе возникает в жизни. Много лет я знала, что где-то, точно на другой планете, живут самые дорогие и близкие для Бориса Ивановича люди – его вторая жена и дети… Жена – актриса Малого театра Галина Кирюшина, прекрасно играла царицу Ирину в спектакле Б.И. Равенских «Царь Федор Иоаннович», где Иннокентий Смоктуновский, как всегда, блистательно играл царя Федора. Подрастали дочери Бориса Ивановича – Шурочка и Галя. Потом они осиротели, и я потеряла их из виду…

Уже в 1990-е годы раздался телефонный звонок с предложением записать на радио очень хорошую роль – роль актрисы, которая сама добровольно уходит навсегда со сцены. Я согласилась. В конце разговора молодой женский голос назвал себя – Шура Равенских.

Придя на запись, я увидела дочь Бориса Ивановича… Сквозь ее черты проступил Его лик, Его глаза, Его улыбка…

Как это было странно, печально, прекрасно, неожиданно… Шурочка подарила мне двухтомник об отце с доброй надписью:

«Вере Кузьминичне

в память обо всем…

С пожеланием добра и благодарностью

от дочерей Бориса Равенских Шуры и Гали.

2 апреля 1999 г.».

Как же оказались мне дороги эти слова…

Выходит, они знали, сколько я значила в жизни их отца, сколько значил он для меня…

Воистину, все прекрасное не проходит бесследно…

Театральные будни и праздники

После спектакля «Свадьба с приданым» актерская жизнь моя вошла в спокойное русло. Я почти каждый сезон играла новую премьеру, но все это были не этапные роли, а как бы слабые перепевы прежних – милые девушки с песенками, незамысловатые, простые характеры. Я уже стала думать, что на большее не способна.