Золушка в белом

– Да кому это нужно? – махнула рукой Антонина Георгиевна. – Думаешь, тебя за это похвалят? Или, думаешь, зарплату увеличат?

– Нет, я так не думаю, – ответила Камила.

– А чего ради тогда ты так стараешься?

Камила потупила взор и смущенно сказала:

– Недавно я стала посещать одну протестантскую церковь на улице Хорошева. Так вот, пастор той церкви, отец Иосиф, говорит, что тому, кто проявит усердие в малом деле, впоследствии Бог доверит большее. Да и папа мой всегда мне говорит, что хороший врач должен выполнять любое дело на отлично, а то потом халатность войдет в привычку. Так что я себя приучаю…

– Глупости! – воскликнула Антонина Георгиевна. – Ты вообще с какой планеты сюда попала? Сейчас никто так работает. А иначе загнуться можно раньше времени. А вообще, ты же японка? Почему ты ходишь в церковь? Ты ведь должна быть буддисткой.

– Мои родители – буддисты. А я еще в одиннадцать лет приняла Христа, а потом тайно от родителей приняла крещение.

– А почему тайно? Твои родители против? – не унималась любопытная санитарка.

– Да. Но сейчас я хожу в церковь, и они об этом знают. Мы стараемся об этом не говорить, чтобы не ссориться.

– Зачем тебе это надо? Верила бы в своего бога, – недоумевала Антонина Георгиевна.

– Я дала обещание Христу, что буду верно служить Ему, если он поможет мне стать врачом.

– Поэтому ты сейчас моешь полы и унитазы? – хихикнула старушка.

– Это пока я мою полы и туалеты. Но так будет не всегда, – заверила ее Камила.

– Уж лучше бы ты сидела дома, как все японские женщины, и делала бы суши.

– Я не японка! – расхохоталась Камила. – Хотя суши очень люблю.

Глаза Антонины Георгиевны загорелись новым огоньком.

– Вот расскажу тебе одну историю, как наши русские парни делают суши, – заговорщицки прошептала старушка. – Уж они работают далеко не так добросовестно, как ты.

Антонина Георгиевна резво вскочила на ноги, встала перед Камилой, как на сцене, и понеслась. Уж если она бралась что-то рассказывать, то делала это всегда очень эмоционально, жестикулируя, восклицая, вздыхая перед каждым словом.

– Вот работала я четыре года назад в суши-лавке на набережной, – начала она, – тоже полы мыла, мусор выносила. Ну, ты знаешь эти генеральские обязанности. Так вот, пришла как-то молодая парочка и заказала себе порцию этих сушей, или сушов, уж не знаю, как верно склонять эти ваши китайские слова. Значит, стоит наш русский сушекрут за прилавком, роллы крутит. Мало того что рис летит во все стороны, так он еще, знаешь, что делает? Вот он накрутит эти роллы, а потом там же нужно концы подрезать. И вот он с одного конца хвост отрезает, ножом его на пол скидывает и говорит: «Это на хрен!», а потом отрезает другой конец и тоже на пол сгребает со словами: «А это за хрен!» Я вот как это услышала, теперь смотреть на эти роллы не могу. Я даже если голодная помирать буду, не взгляну на них. Покрыли эти роллы хренами, как можно после этого такое есть?! Вот так люди работают, а ты тут о совести да о халатности говоришь. Я если и облегчаю немного работу, но по сравнению с этими поварами-сушехренами все делаю очень добросовестно!

Весь ее эмоциональный рассказ сопровождался громким заливистым смехом Камилы, который разносился по всей санитарной комнате и через открытую форточку выливался на улицу. И случись же именно в этот момент старшей медсестре стоять на балконе соседнего отделения и услышать этот детский смех. Через пару минут старшая уже стояла на пороге санитарной комнаты и сердито чеканила, что нужно провести генеральную уборку в четвертой палате. Видите ли, ей совсем не понравилось, что эти санитарки распустились.

– Доржались мы с тобой, – прошептала Антонина Георгиевна. – Бери тряпки, а я ведра возьму.

Вот такими были рабочие будни Камилы. И несмотря на всю грязь, с которой она имела дело, ей все же нравилось осознавать себя частью всей этой огромной больничной системы, пусть даже она находится в самом низу, занимая должность обычной уборщицы. Она утешала себя тем, что не всегда будет мыть лестницы и унитазы. У нее есть будущее, и она поднимется к нему с низов. Так ведь ее учили отчим и пастор Иосиф.

По воскресеньям Камила прилежно посещала церковь на Хорошева. С тех пор как Камила стала прихожанкой этой церкви, она не пропустила ни одну службу. Покой и мир, которые она находила там, давали ей силы верить в свое светлое будущее.