Золушка в кедах

Сказать, что от меня посыпались прочь гости клуба, как кегли в боулинге — это значит, ничего не сказать. Женщины и мужчины разлетелись с той же легкостью, с какой пушинки срываются с седой головы одуванчика.

В этот крик я постаралась вложить всё то сожаление, которое испытывала каждый день, когда просыпалась и видела презрительные взгляды сестер. Вложила боль, которую доставляли слова мачехи, когда вместо похвалы за качественную работу на меня сыпались упреки в нерасторопности и медлительности. Вложила злость, какую испытывала, когда слышала, как Лариса Михайловна нашептывала отцу ложь про родную дочь.

— Жеваный крот!!! А ну рассосались, утырки прилизанные!!! Звездуленция причесон хочет!!!

Даже музыка на миг притихла. Потом снова завелась, но уже тише. С пола поднималась Наталья, её взгляд был расфокусирован и правый глаз посылал левый куда подальше. Другие контуженые люди тоже вставали на ноги и оглядывали новоявленную банши. Я скромненько попыталась сковырнуть плитку носком туфли.

Пока другие приходят в себя, поправляют одежду и прочищают уши, нужно сказать несколько слов о туфлях. Так как платья изменились под современные красивые одеяния, а также улучшили мейкап и прически, то старушки изменили и обувь девушек.

Галина Кирилловна предлагала нам сначала старинные атласные туфли с блестящими пряжками и на высоченном каблуке, но мы не захотели становиться гимнастами на ходулях. Мы предпочли остаться в собственной обуви, которая преобразилась в удобные и красивые туфли-лодочки. У меня были черные, а у Натальи бирюзовые.

— Похоже, что у нас появилась первая крутая претендентка! — ведущий наконец смог вытащить микрофон изо рта. Да-да, Фиму тоже коснулась звуковая волна, и он едва не проглотил инструмент заработка. — Поднимайся на сцену, красавица, а крутые секьюрити не будут препятствовать крутому проходу. Ещё па-а-акри-и-ичи-и-им!!!

Передо мной расступались, пока я шла к сцене. Другие женщины снова начали бесноваться, но до моего крика им было также далеко, как фуфайке до платья фирмы «Dolce&Gabbana». Когда я поднялась на сцену, то увидела, как с другой стороны показалась знакомая прическа — темные волосы с розовыми перьями.

Сводная сестра Людмила забиралась на сцену, выбранная неумолимым пальцем Фимы Козыря.

Для полного счастья не хватало только Светланы, но судьба в виде Фимы выбрала другую девушку. Светловолосая красавица в коротком желтом платье начала протискиваться к сцене. Я выдохнула.

Я стояла на сцене рядом с названой сестрой, а та меня не узнавала. Также не узнавали и две родственницы внизу — волшебницы знали своё дело. Наталья подмигивала и показывала сжатые кулачки.

— Привет, крутые девчонки! Вы готовы получить крутую прическу? — подскочил к троице вертлявый ведущий.

От него ощутимо несло потом, который проступал даже сквозь едкий парфюм. Под челочкой блестели бисеринки пота, с носа пыталась сорваться крупная капля. Черные глазки бегали по сторонам, язык вертелся со скоростью вентилятора.

— Да-а-а! — прокричали Людмила и незнакомая девушка в желтом платье.

Я сдержанно кивнула. Побоялась открывать рот, так как неизвестно — что сорвется с её губ. И под светом прожекторов мне снова почему-то захотелось пива и соленых семечек. А ещё сильно захотелось опуститься на корточки, посидеть немного, передохнуть, поговорить про жизнь. Глаза почему-то уставились на серебристую каемку телефона, торчащего из кармана Фимы.

«Седьмой айфон», не иначе.

— А вы считаете себя крутыми фанатками крутого маэстро Анатолия?

И снова я кивнула, хотя сестра с девушкой опять едва не сорвали голоса. Фима задал ещё несколько вопросов и девушки кричали утвердительно. Я не отрывала взгляда от телефона.

— Круто! Всё так круто, что я на седьмом небе от крутости. Давайте с вами познакомимся! Меня зовут Фима Козырь и я крутой ди-джей на крутом радио «Молодая энергия»! А как зовут наших счастливиц? — ведущий начал совать микрофон девушкам под нос.

— Лю-у-удмила-а-а! — прокричала названная сестра изо всех сил.

— Марина-а-а-а! — попыталась спародировать её девушка в желтом платье.

Фима Козырь подскочил ко мне и попытался поднести акустическую дубинку к носу. На бархатистой, как южная ночь, поверхности микрофона блестели капельки слюны.

— Меня не хрен звать, я сама причапаю, — прошептала я.

Если мачеха и сестры не узнают меня по внешнему виду, то по голосу и манере говорить — я сразу себя выдам. А неконтролируемая речь мне в этом поможет. Фима нахмурился, но усилием воли согнал хмурость с лица и вновь улыбнулся. Словно губкой стер с тефлоновской сковородки приставшие картофельные поджарки.

— Я не расслышал, так как тебя зовут?

— Ол… Ольга. Меня зовут Ольга! — прокричала я тонким голосом. — И я мечтаю о том, чтобы Анатолий Костюмов сделал мне прическу!