Золушки на грани

— Наркотики там у него! Он ими торгует! Потому борода посинела.

— Да нет, оружие! А борода накладная. На самом деле его разыскивает Интерпол.

— Неучи-неучи, у него там труп старушки, топором убиенной! Читайте классику, а не новости в своих интернетах!

Ну а что, собственно, еще могут говорить в городе? Только ерунду всякую.

Однажды, приманив на свою синюю бороду очередную девушку, наш герой совсем расслабился и даже забыл спрятать ключик от тайной кладовой. Покуда он, расслабленный, дремал, девушка, замирая от страха и мысленно повизгивая от восторга, открыла дверь в запретное помещение и заглянула внутрь.

Не было в кладовой ни сокровищ, ни трупов. Не было ничего запретного, не было ничего ненужного. Ничего там не было. Только паук сплел в углу паутину и мрачно в ней сидел, терпеливо дожидаясь какой-нибудь добычи.

Синяя Борода проснулся, а девушка не заметила. Так разочаровал ее этот одинокий паук.

— Ну что ж, дорогая, — грустно сказал хозяин. — Теперь ты узнала мою тайну, что никакой тайны у меня на самом деле нет. Придется тебя за это убить.

Солдат и мышка

Жила была в лесу мышка: обычная такая, грязно-бурая, только лет ей было триста или около того. Мышки до стольки считать не умеют, им большие суммы за ненадобностью. Все предки этой мышки по материнской линии были долгожительницами, они и научили её жалобной песенке: «Не губи меня, добрый молодец, я тебе пригожусь!» Чем может мышка пригодиться доброму молодцу, спрашивается? Понятно, что ничем, но молодцы и сами слово держать привыкли, и от окружающих того же ждут, потому враги иногда вырезают молодцев сотнями: достаточно подписать с ними пакт о ненападении, и они тут же кольчуги поскидывают, балалайку достанут, гармошку, бочку пива выкатят и в баньку отправятся. В баньке их и берут — тёпленькими.

Сидела как-то раз трёхсотлетняя глуховатая мышка на пеньке и грызла свой завтрак, как вдруг её приметил и сцапал Иван — солдат срочной службы, временно сбежавший из части, располагавшейся неподалёку от леса. Пошёл Иван в самоволку, чтобы подышать вольным лесным воздухом.

— О, мышь! — сказал Иван, удобно устраивая долгожительницу в кулаке. — Ща я её в дерево запульну — классно расплющится!

Мышь быстро проглотила свой завтрак и пропищала, как можно жалобнее, но достаточно при этом громко, чтобы Иван услышал:

— Не плющи меня, добрый молодец! Я тебе пригожусь.

— Ты чего, ты радиоактивная, что ли? — испугался Иван, но мышь не отпустил.

— Я мышка-норушка, самая обыкновенная, жалкая мышка из леса. А ты — богатырь, зачем тебе меня убивать?

— Ну, по приколу, — шмыгнул носом Иван. Его ещё никто не называл богатырём.

— Ты такой сильный, такой могучий, — воскликнула мышка. — Тебе даже никакой радости не будет от того, что ты меня убьёшь!

— Да? — с сомнением спросил Иван. — А чего мне будет?

— Тоска будет. Печаль будет. Пустые хлопоты. Да дорога дальняя! — доверительно сообщила мышка.

— Пустые хлопоты не хочу! — заявил Иван.

— Так отпусти меня, и у тебя не будет никаких хлопот. Будет только слава великая. Ты как взмахнёшь десницею, да наподдашь шуйцею — и все проблемы скукожатся, сдуются, будут у тебя просить прощения, в ногах валяться.

— Правда что ли? — приосанился Иван.

— Ты только глазом моргнёшь, а враги твои поползут прочь! На карачках!

— Я таков, — гордо сказал Иван, ослабляя хватку.

— Ну и зачем, зачем тебе моя никчёмная жизнь? А знаешь — в лесу живёт медведь! Страшный, огромный! Идёт медведь — земля дрожит! Все его боятся, а ты сборешь, я в тебя верю! Вот это твой настоящий соперник и есть. Сказать ли, где его берлога?

— Ну, скажи, пожалуй, — испугался Иван. — А то правда, наткнусь ещё…

— Ты только отпусти меня, добрый молодец! — напомнила мышка.

Иван посадил мышку на пень. Она ещё немного похвалила добра молодца, потом объяснила ему, как надо идти по лесу, чтобы медведя не встретить — и юркнула в норку, между корнями.

А Иван так возгордился — никто его в жизни богатырём не называл, только дураком, придурком, дебилом и прочими обидными прозвищами — что пошёл прямиком к берлоге этого самого медведя и дрался с ним три дня и три ночи. На третью же ночь медведь, обессиленный борьбой, прохрипел:

— Надоел ты мне, Иван! — и немедленно издох.

А Ивановы сослуживцы уже лес прочёсывали, искали солдатика. «Ну, попал дебил! — переговаривались они между собой. — Достанется ему на орехи за то, что в самоволку ушел!» Это ведь были сказочные сослуживцы, и грязно ругаться они не умели.