Золушки нашего Двора

Королевский ювелир, мастер Пекан Тонсин служил ещё родителям Редьярда.

— Позвольте мне колье, — мягко сказал он, забирая колье у подполковника. Взглянул на Бруни: — И колечко, Ваше Высочество!

— Ка-какое колечко? — заикаясь, спросила она.

И вдруг поняла! Прижала руки к груди, не собираясь отдавать тот единственный подарок от Кая, что пришёлся по душе и значил так много.

— Не отдадите, ну, я так и думал! — по-доброму улыбнулся старик. — Потому захватил замену!

Он достал из кармана камзола коробочку, в которой оказался опал подходящего размера. Отошёл к окну и спустя мгновение с поклоном вернул колье Бруни.

— Носите на здоровье, Ваше Высочество! Камни дивно идут вам! И колечко к ним подходит!

Источая улыбки, ювелир покинул покои принца, а Матушку вновь обступили горничные и фрейлины под руководством Катарины. Неутомимая горничная в праздничном белом платье с голубым воротничком, фартучком и кокетливым цветком в волосах с самого утра носилась по дворцу почище гончей из королевской псарни, организовывая приготовления к церемонии.

Краем глаза Бруни успела увидеть, как вспыхнула довольным румянцем Персиана, разглядев золотые монеты в немаленькой шкатулке, преподнесённой от имени принца Аркея неизвестным офицером, как Ванилла сунула свой подарок в руки Пипа, даже не заглянув внутрь, но схватилась за серьги с опалами и принялась вдевать их в уши Бруни. Как, бросив на Матушку вовсе не весёлый взгляд, вышел из покоев полковник Торхаш и увёл с собой мужчин. А затем её вновь взяли в оборот умелые руки горничных, раздевающие, одевающие, украшающие, причёсывающие. Невесомой паутинкой, лепестком чайной розы опустилось платье, вызвав восторженные шепотки и завистливые взгляды в толпе фрейлин. Поймав Ваниллу, оправляющую складки на её юбке, за руку, Матушка тихо попросила:

— Убери отсюда чужих, прошу! Но приведи Пипа и Веся. Я хочу побыть с семьёй.

— Ваше Высочество, время! — позвал кто-то из-за двери.

Ванилла вопросительно посмотрела на Бруни.

— Пожалуйста! — прошептала та одними губами.

— Прекрасные мои госпожи! — разворачиваясь, гаркнула Старшая Королевская Булочница, заставив фрейлин подпрыгнуть — чувствовалась ораторская школа мэтра Понсила. — Извольте выйти в коридор и разбиться на пары! Катарина, организуй нам с Её Высочеством кортежик, а не поросячье стадо!

— Слушаюсь, моя госпожа! — едва сдерживая смех, отозвалась первая горничная.

Вновь вошедший Пиппо застыл у двери, разглядывая племянницу. Платье делало её языком пламени — прекрасным, гибким и сильным. Сине-солнечные взблески опалов на груди и в ушах удивительным образом сочетались с его нежным оттенком.

— Бруни! — вытаращился из-за его спины Весь. — Бруни, какая ты... Какая!!!

— Какая? — улыбнулась она и раскрыла объятия двум самым дорогим, не считая Кая, мужчинам в своей жизни. — Идите ко мне!

Рыдающий Пип заключил её в объятия, и Весь прижался жарким боком, и Ванилька с Персианой, смахивая слёзы, попытались обнять всех сразу.

Несколько мгновений в комнате царила тишина, говорящая о многом и изредка прерываемая всхлипами. Матушка тоже прослезилась, но в груди росла и ширилась уверенность в том, что всё происходит, как должно: впервые с тех пор, как она попала во дворец, Предназначение коснулось её своим чёрно-белым крылом.

— Идёмте! — легко вздохнув, приказала она. — Нас ждут!

Ванилла и Персиана заняли место позади невесты, трогательно зелёненькие и похожие друг на друга, как маргаритки на бордюре вдоль садовой дорожки.

Пип предложил племяннице руку, и когда она оперлась на неё, не выдержал, притянул широкой ладонью к себе голову Бруни и поцеловал в макушку.

Весь, преисполнившийся собственной важности, выступал чуть позади и сбоку от кортежа, зорко поглядывая по сторонам из-под насупленных бровей.

К удивлению Матушки к сопровождающей её свите из фрейлин присоединился гвардейский караул в чёрных мундирах, ведомый незнакомым ей офицером — невысоким, мощным, кареглазым. С лица его не сходила добродушная улыбка, хоть он и пытался казаться серьёзным, чтобы соответствовать случаю. Он лихо отдал ей честь, после чего поклонился — абсолютно не изящно, зато от души:

— Ваше Высочество, разрешите представиться, Борн Сормаш из рода Сильных Мира Сего. Буду охранять вас во время церемонии... чтобы не украли!

Бруни улыбнулась в ответ:

— Рада познакомиться, Борн!

Голова у неё немного кружилась. Шум толпы, доносящийся даже сквозь стены дворца, напоминал крики чаек над бушующим морем. Матушке всё казалось — за порогом не тот, знакомый и близкий ей мир, а совсем новый, с иголочки. Мир, который ей предстоит сделать лучше.

— На караул! — рявкнул Сормаш.

Фрейлины в разноцветных пышных платьях в обрамлении оборотней в чёрных мундирах выглядели сущим цветником, усаженным махровыми пионами, гордыми ирисами, стильными лилиями.

Где-то на середине пути из ответвления коридора вынырнула архимагистр Никорин. В серебряном брючном костюме, с лицом, бледностью и тенями говорящем о бессонной ночи, она казалась хрупкой серебряной статуэткой, дворцовым украшением, но никак не одной из самых могущественных волшебниц Тикрея.