Золушки при делах

– Кушать хотите? – заглянула в кабинет Катарина.

– Нет, благодарю, – отозвалась принцесса, спохватилась, взглянула вопросительно на горничную.

– Новостей нет, – покачала головой та.

Ее лицо показалось Бруни отекшим.

– Катарина, зайди, – приказала она. – Присядь вот сюда, на стул Григо. И расскажи мне: что с тобой происходит?

Старшая горничная вскинула глаза и тут же опустила. Послушно села на указанное место. Тонкие пальцы затеребили край белоснежного фартука.

– У меня все хорошо, Ваше Высочество! – пробормотала она. – И скоро будет еще лучше!

На последних словах ее голос дрогнул. Бруни это не понравилось. Подойдя, она за подбородок подняла к себе лицо служанки. Да, оно действительно изменилось. Совсем чуть-чуть. Но для девчонки из квартала мастеровых, ежедневно общающейся с кучей народа, этого было достаточно.

– Ты ждешь ребенка? – мягко спросила она.

Катарина, не отвечая, кивнула. Закусила губу. Сейчас, видя ее так близко, Бруни поняла, как извелась горничная: под глазами залегли тени, щеки запали.

– А отец ребенка знает об этом?

Горничная отчаянно замотала головой. Всхлипнула, закрыла лицо руками.

– Так, – сказала принцесса и села на свое место. Невольно положила руку на живот, в котором, как метко заметила Фирона, теперь билось второе сердце.

– Вы меня выгоните? – сдавленно спросила Катарина. – Теперь выгоните?

– Пресвятые тапочки! – воскликнула Бруни. – Я хочу, чтобы мои люди доверяли мне, и мне казалось, ты мой человек в этом дворце, Катарина! Неужели ты думала обо мне так плохо, что попыталась скрыть беременность? Почему? Разве я когда-нибудь обижала тебя, относилась не по справедливости?

Катарина, всегда спокойная, энергичная, с улыбкой на губах, мгновение смотрела на нее в величайшем волнении, а затем неожиданно разрыдалась.

– Расскажи мне все! – приказала Бруни голосом, каким обычно велела Виеленне убрать грязную посуду со столов, если та запаздывала.

И зашуршала бумагами, пытаясь вчитаться в смысл и давая девушке успокоиться. Мансарда в «Старом друге», превращенная в галерею для картин мастера Вистуна, была закончена: потолок и стены покрашены, пол настелен. Краску для стен – бежевую, теплого оттенка – подбирал сам Висту. Доски для пола положили цвета старого янтаря. Помещение под новой крышей, в которое превратилась когда-то тесная каморка старого Григо Турмалина, нынче задышало простором и светом, а сам художник уже начал разгребать кладовые, выбирая работы для выставки.

В кабинет заглянул Григо, мгновенно оценил обстановку, кивнул поднявшей на него глаза Бруни – мол, будьте спокойны, никого чужого не пущу, а новостей пока нет! И скрылся.

Катарина постепенно успокоилась. Деликатно высморкалась в платочек, извлеченный из кармана, и начала рассказывать.

Отцом ребенка был один из королевских конюших, парень видный и наглый. По нему сохла не одна служанка, да и фрейлины не гнушались захаживать к красавчику, чтобы пожаловаться на аппетит любимых кобыл. Избалованный всеобщим вниманием, он менял любовниц как упряжь на лошадках – по три раза на дню. Катарина, хоть и была девушкой разумной, тоже попалась на его крючок. Он обхаживал ее несколько дней, лаская все откровеннее. А ласкать парень умел! В конце концов горничная позволила увлечь себя на сеновал, где окончательно потеряла голову, понадеявшись на то, что все обойдется. Не обошлось.

Катарина Солей любила свою работу. Ей нравилось ухаживать за изысканными нарядами принцессы, управлять младшими горничными и добиваться от них безукоризненно выполненной уборки хозяйских покоев. Нравился запах свежевыстиранного белья и полотенец, глянец тщательно натертых полов из драгоценных пород дерева, отсутствие пылинок на абажурах ламп, блеск отчищенной бронзы и серебра. Здесь, во дворце, она чувствовала себя на своем месте, а новая хозяйка, Ее Высочество Брунгильда, вызывала уважение, симпатию и восхищение случившимся чудом, которому Катарина была свидетелем. Ведь не каждый день простые трактирщицы выходят замуж за наследных принцев! Однако ее собственная судьба, судьба девушки, нагулявшей ребенка, отныне была незавидна. За короткое блаженство приходилось расплачиваться жизнью, полной разочарований. Если только не…

– Я почти скопила нужную сумму, – говорила бледная как смерть Солей, – еще немного, и я смогу заплатить знахарке! И тогда все пойдет по-прежнему! Уверяю вас, Ваше Высочество, такого больше не повторится! Простите меня!

Бруни смотрела на нее с недоумением, граничащим с ужасом. Всякое в жизни бывало, о разном слышала, в том числе и о том, о чем кумушки у нее в трактире шептали друг другу под кружку пива, – как избавиться от плода свободной любви без вреда для здоровья, к кому из городских ведьм обратиться, чтобы взяла недорого и не навредила. Но одно дело – слышать сторонние разговоры, и совсем другое – ощущать внутри себя то, от чего избавиться никак невозможно!

Солей замолчала, не отводя взгляда. Бледная, губы сурово сжаты. Решение приняла, и не по сердцу ей оно, решение это, но от своего не отступит!