Зомби-экономика

Нельзя сказать, что макроэкономика, работающая в парадигме микрооснований, игнорировала пузыри. Были написаны десятки статей, в которых доказывалась или, наоборот, опровергалась возможность возникновения самоусиливающихся пузырей на финансовых рынках. Но, что характерно, в качестве главной выступала задача выяснить, могут или не могут возникать пузыри на рынках с полностью или почти полностью рациональными агентами. Эта концентрация на микроэкономических основаниях отвлекала внимание от реальных вопросов.

Был менее широкий пласт литературы, рассчитанный на практиков, где обсуждалось, должны ли центральные банки предотвращать возникновение пузырей или сдувать их на ранних этапах, прежде чем это будет стоить слишком больших жертв. В основном авторы этих статей шли по стопам Алана Гринспена, который изначально с долей сочувствия относился к проведению интервенций, но в конце концов стал самым убежденным противником любых попыток центрального банка перехитрить рынки. Даже сторонники интервенций, принимавшие участие в дискуссии, не ставили под сомнение, что политика по борьбе с пузырями должна проводиться на базе таргетирования инфляции с использованием процентной ставки в качестве единственного инструмента. Учитывая столь узкие границы полемики, вполне естественным итогом стал вывод о нежелательности или даже невозможности каких бы то ни было действий.

Чтобы подойти к реалистичной теории пузырей, в первую очередь следует заметить: всегда, когда начинает надуваться очередной пузырь, находятся объяснения, почему «на этот раз все будет иначе», говоря словами Кармен Рейнхарт и Кеннета Рогоффа.[83] С отдельными активами и рынками действительно иногда бывает «иначе». Те, кто заблаговременно приобрели земельные участки в Манхэттене либо вложились в акции Microsoft или Google, многократно увеличили свое состояние. И хотя дни головокружительного роста закончились, никакого взрыва пузыря с последующими убытками не произошло.

Если мы хотим, чтобы теория пузырей помогала правительствам их устранять, для начала нужно разобраться, откуда появляются эти истории, убеждающие, что «на этот раз все будет иначе», и почему в них начинают верить. Также предстоит научиться отличать, где мы имеем дело с минимально правдоподобными историями, а где – с реабилитацией коллективного бегства от реальности. Здесь нужно обратить внимание на выводы, сделанные Акерлофом и Шиллером по поводу значения рассказывания экономических историй для зарождения самопроизвольного оптимизма.

Достигнув лучшего понимания пузырей, мы сможем сравнивать издержки и выгоды от их раннего «прокалывания». Такая политика способна обезопасить экономику от мощных взрывов, подобных недавно произошедшему, но для нее нужно, чтобы центральные банки были готовы целенаправленно противостоять рынкам капитала с их оценками, а не просто «дуть против ветра»,[84] повышая процентные ставки. Вышедший из-под контроля пузырь в конце концов всегда лопается. Взрыв пузыря – превосходный пример «момента Мински» с внезапным превращением эйфории в панику.

Как избежать стагфляции?

Стагфляция 1970-х годов положила конец «золотому веку» кейнсианства. К его крушению привело множество сложно переплетенных причин, но их нужно понять, чтобы избежать повторения. В частности, не стоит останавливаться на простых объяснениях, таких как нефтяной кризис 1973 года. Следует признать, что стагфляция явилась признаком несостоятельности господствовавшей версии кейнсианской макроэкономической теории и политических и индустриальных стратегий социал-демократического, левого и профсоюзного движений.

Стагфляцию сочли свидетельством того, что любые попытки противостоять логике рынка обречены на провал. И потребовалось несколько десятилетий, чтобы вспомнить кейнсианскую истину, гласящую, что нерегулируемая финансовая система ведет к еще более катастрофичным последствиям.

Взлет инфляции, начавшийся в конце 1960-х годов, преподал несколько важных уроков, которые необходимо усвоить, чтобы не повторить подобных провалов в будущем. Во-первых, важно и дальше сосредоточивать усилия на поддержании низких и стабильных уровней инфляции и полной занятости. Как только темпы инфляции поднимаются существенно выше 3–4 % в год, возрастает риск укоренения инфляционных ожиданий и, соответственно, увеличиваются издержки их дальнейшего понижения. Поэтому важно сохранять курс на низкую инфляцию и проводить политику, которая в случае кризисного воздействия на систему и, следовательно, значительной угрозы всплеска цен позволила бы инфляцию снизить.

На уровне теории не требуется никаких коренных изменений в стандартном кейнсианском подходе. Идея, что существует некий устойчивый долгосрочный выбор между инфляцией и безработицей в виде кривой Филлипса, возникла довольно поздно, и от нее быстро избавились. Но от этого вопрос о методах борьбы с инфляцией не разрешился.