Zombi in Russia

Он всегда молчал на людях, как и Вадим, который в принципе не нуждался в словах. И до недавнего времени ему казалось, что умрюнец такой же. И сама мысль грела душу, потому что в охотничьей среде Смолину так и не удалось познакомиться ни с одним таким же молчуном, поэтому он иногда ощущал себя безумно одиноким. Он многое понимал без слов, потому что, как показали уже первые тесты, которым подвергали всех школьников в десятилетнем возрасте, равно как и выезды на Полигон Метро, Вадим был эмпатом. Сильным настолько, что мог не только принимать, но и транслировать эмоции. Даже насаждать. При должных амбициях из него мог бы получиться какой-нибудь великий и грозный диктатор древности, но амбиций не было. Парень с детства предпочитал просто плыть по течению.

Возможно, он никогда бы так и не стал охотником, потому что в этом деле было недостаточно решения руководства, сам человек должен был хотеть служить и защищать, никак иначе. Но в семнадцать он познакомился с Велесовым. Первым человеком, с которым ему было комфортно молчать. Всеволод никогда не пытался его растормошить и заставить реагировать на свои реплики. Просто говорил, не ожидая ответной реакции, но подмечая любой отголосок внутренних эмоций, мелькающий в глазах Смолина. Будучи интуитом капитан сам догадывался о том, о чем молчал его подопечный. Так Вадим оказался в команде. И раньше они с Лисом молчали на пару, но, как только умрюнцы, благодаря все тому же Велесову, открылись перед своими напарниками, Лис стал говорить. Только с ним одним. Умрюнец не наседал на напарника с вопросами, просто регулярно, когда их никто не слышал, выбрасывал в пустоту реплики, на которые не ждал ответной реакции. Но Вадим реагировал. Ему нравилось, как первые дни Лис дергался и удивлялся. Теперь умрюнец уже ждал его реакции, поэтому Вадик не мог разочаровать Елисея.

Не открывая глаз, эмпат представил, как два гигантских ангельских крыла обнимают умрюнца за плечи. Ему не требовалось какой-то особой сосредоточенности, достаточно было простого желания. Вадим улыбнулся в полумрак мельницы, когда почувствовал отклик. Лис положил ладонь на его бедро и выпустил когти. Никакого сексуального подтекста, как у других. Потому что, как бы дико это не звучало, им не нужно было идти на прямой физический контакт, чтобы почувствовать друг друга.

— То, что ты делаешь, непохоже, на платоническое чувство, — неожиданно сказал Лис и толкнул напарника плечом.

Вадим промолчал, но передал напарнику свое беспокойство. Лис вздохнул, положил голову ему на плечо, а ладонь на сердце.

— Нравится. Не больно.

Страх эмпата пощекотал подмышки, странное ощущение. Будь Елисей человеком, возможно, ощущал бы исходящие от Вадима волны не так остро. Страх сменился вспышкой гнева, который ощущался, словно раскаленная игла, прошивающая насквозь диафрагму. Лис закрыл глаза, нашел руку напарника и переплел пальцы.

— Дети растут вместе до бесенят, потому их отдают в обучение. Не отцам. Просто в те профессии, которые нужнее или к которым выявлена склонность. Никаких родственных связей, как у вас. Те, кто родил, редко интересуются их дальнейшей судьбой. — Лис замолчал, но с такой силой сжал человеческие пальцы охотника, что тот невольно зашипел сквозь зубы. Больно. Умрюнец ослабил хватку. Провел большим пальцем по запястью, словно в извинение и добавил — Я поинтересовался.

Теперь очередь Вадима ослепнуть и оглохнуть от волны жара. Словно языки пламени лижут пятки, и запах паленой плоти забивает ноздри. Словно когтями разрывают грудь и вынимают сердце, бросают под ноги, топчут до кровавого месива, дурно пахнущей лужи. А вместо него, сращивают с сосудами кусок сухого льда величиной с кулак.

— Больше не хочу детей, — прошептал Лис над ухом.

Вадим с трудом преодолел приступ тошноты и впервые задал ответный вопрос, обозначая реакцию словами. Чувствами сложно, слишком больно, слишком страшно.

— Убили

— Девяностые. Братки. Дебош у реки.

— Но ведь даже умрёнок…

— Наркотики. Ундины дразнят, заманивают, чтобы в воде. А они порошок в воду. Пьяные, обколотые. Хотели шик показать, что ничего ради ее колдовских глаз не жалко, даже дури.

Вадим закрыл глаза и потянулся к губам. Чужим. Впервые осознал, что бывают в жизни моменты, когда эмпатии недостаточно. Единственное спасение — что-то простое и понятное. Не душе, телу. У Лиса влажные, соленые губы. Так странно. Умрюнцы кажутся такими непохожими на людей, а слезы у них такие же соленые.

* * *

Иг привез Потапа в Царицыно, все дорогу внимательно наблюдая за умрюнцем. Старейшина вел себя смирно. Сидел на пассажирском сиденье и смотрел в окно. Как же быстро все переменилось. Теперь охотник-одиночка лучше понимал смотрящего своего района, но до полного понимания было далеко. Когда они приехали, на подъездной площадке уже яблоку негде было упасть, поэтому пришлось искать парковочное место за воротами. Припарковавшись, Иг бросил косой взгляд на своего пассажира и встретился с умрюнцем глазами.

— Тебе все еще непривычно говорить, я правильно понимаю — Рискнул он нарушить завесу тишины.