Зона

Так среди учащихся одиннадцатого класса появился новый ученик. Александр Хлебов был начитанным человеком, многие стихи Есенина, Марины Цветаевой и других поэтов читал наизусть, увлекался историей литературы, историей. Стиль его ответов всегда отличался высокопарностью. Учителям даже не верилось, что Хлебов не имеет среднего образования. Отвечая на уроках, он как бы доказывал свое превосходство над другими, демонстрировал свою индивидуальность. Когда учительница истории Нина Николаевна однажды ему это сказала, Хлебов ответил: — Я переступил закон! Я часто бунтовал. Долго сидел в тюремной камере, часто один. Многое передумал, перечувствовал, познал. Я отвык от общества людей и женщин. Мне хочется, чтобы меня заметили как человека, а не как преступника, чтобы со мной считались и не топтали моего самолюбия.

В зоне Хлебова боялись, ибо лучшими его друзьями была «отрицаловка», а близким другом — самый страшный в зоне человек — Громов.

ГУСЕВ

— Варвара Александровна, доброе утро! Как сами-то? — бойкий Гусев, учащийся девятого класса, подошел к Варваре. — Я вот за «бандяком» на вахту! А вы уже домой? Взяли бы меня с собой!

— Что у тебя за язык такой литературный! «Бандяк».

— Разве не лучше сказать правильно — бандероль. А иду я не домой, а в магазин наглядных пособий, оборудование для кабинета получать, — и добавила уже серьезно: — Туда, — кивнула в сторону вахты, — придет время, сам пойдешь. Позвонив, Варвара шагнула в пространство за дверь, где начиналась для Гусева желанная свобода.

— Неплохой парнишка, — думала Варвара дорогой. — Когда он к нам прибыл? Неужели два года прошло? Ну и время летит. Сначала помалкивал, осваивался, потом стал бойким, разбитным. «Этот в карман за словом не полезет»! Учится хорошо, схватывает прямо на лету! Учителям с ним легко и просто. Стереть с доски? Пожалуйста! Учебники из библиотеки принести на урок? Пожалуйста! Все, как тут говорят, не в «подло´».

— Уж это мне «подло´», — вздохнула Варвара. — Гусев хоть и с «малолетки» прибыл, из ВТК (воспитательно-трудовой колонии), своим умом живет. В подшефном отряде руководит общеобразовательной секцией. Неплохой парнишка! — снова повторила Варвара, — надо в спецчасти дело повнимательнее посмотреть.

В промышленной зоне между корпусами — пустырь. На пустыре — куча сваленных труб. Сюда «погреться» на солнышке, покурить собираются работающие в промышленной зоне осужденные. По-весеннему светит солнце. На тропинке валяются три рубля. Пробегавший мимо Гусев останавливается, оглядывается. Никого. Чего трешке пропадать? И только он ее поднял, как из-за труб вышли двое, Соловьев и Рыбкин.

— Ты «хивы» взял?

— Я. Вот они, валялись. Нате.

— А где червонец?

— Какой червонец? — удивился Гусев.

— Красненький, Гусь! Красненький червонец!

— Здесь валялась только трешка!

— Не вешай лапшу на уши, не удалые, — проговорил Соловьев, по кличке Соловей.

— Здесь лежала чертова дюжина, — добавил Рыбкин, по кличке Вобла. — Так что, смердячий козел, сейчас утро — десять часов. К вечеру, к десяти часам, чтобы денежки при тебе были!

Что будет вечером, Гусев знал. Если не достанет денег, то заставят служить им или... Об этом Гусев даже боялся думать. Соловей и Вобла— "шестерки", исполнители воли громовской кодлы.

— Ну и ушастый я! Ну и валет! Да что за трешку на зоне купишь? Пачку чая? Я — не чифирю. Где же взять деньги? Землячок на свидании. Да у него и нет. В камеру что ли забраться? Не было печали, черти громовские накачали.

ГОГИТИДЗЕ

Возвращаясь домой своей обычной дорогой, Варвара терзалась сомнениями. Правильно ли она поступила? Написала рапорт на Гогитидзе. Может быть, нервозность дня сказалась? Парень он, правда, необузданный, горячий, сравнительно недавно в зоне. Не понимает, что такое хорошо и что такое плохо. Скоро уж полгода в школе, а не подчиняется элементарным правилам. На уроке вскакивает. Выбегает из класса, если что ему не по нраву. Неудивительно, что попал в армии под трибунал. А сегодня? «Историю отвечать не буду. Я — грузин. Говорить по-русски не умею! Вот биологию пожалуйста! Это можно. Это — не философия. Какой вопрос? Хотите о биосфере расскажу? О проблемах современной науки «бионики»? Про бионику вам рассказать?» — Как из рога изобилия льются из Зураба слова. И сам доволен.

— А как с историей?

— Не могу. Грузин я — не буду. Не умею философствовать. Топ, хлоп и нет Зураба, а полугодие на исходе. Может быть, и сама погорячилась? Учительница по предмету молодая, вот и кривляется, себя показывает. Или не согласен с историей. За ним это водится, через историю выражать свой протест против пребывания в зоне.

— А если его перевести в класс, где преподает историю Нина Николаевна? Так Везувия заартачится, — продолжала вслух рассуждать Варвара. — Позвоню-ка из дома начальнику отряда, решила Варвара, дошагивая свой последний в этот день километр. — Попрошу повременить давать рапорту ход.

В УЧИТЕЛЬСКОЙ

В учительской говорили сразу несколько человек.