Зона глазами очевидца

Толю Бочкарева из Кунгура знали очень многие люди, и в основном из-за его неунывающего лица и приколов… Одно время он работал бригадиром разделочной бригады и как-то, рассердившись на администрацию за явный грабеж после обычного, пятидесятипроцентного, по закону, Толяша сдуру тисканул в наряды то, до чего не додумался бы и сам Михаил Жванецкий. На одном из бланков, в середине, где указывают вид работ, он записал следующее: «Закат солнца вручную». Далее чин по чину и как обычно шли нормы, расценки и кубатура «закатанного вручную». На нашей бирже действительно выполнялась тьма ручной работы, и потому мастера и начальники всегда бегло просматривали само описание работ, привычное и надоевшее, но очень внимательно изучали объёмы… Запись эта прошла как по маслу, и подписанные всеми биржевыми и самим Сучк°й наряды легаи на стол в бухгалтерии. Вот тут-то и началась настоящая комедия. Молодая, неопытная операционистка сразу не сообразила, что означает слово «солнце», и, подумав, что это очередной жаргон бригадира-зека, вставленный им по запарке и автоматически, обратилась за разъяснением к своей старшей подруге и коллеге. Та, естественно, округлила глаза от изумления, но, веря подписям начальства, призадумалась тоже. Таким образом, дело дошло до справочников и самого главбуха! Далее помог телефон…

Толяше врезали пятнадцать суток ШИЗО и моментально отстранили от бригадирства, а прикол пошел гулять по лагерю и, ясно, по поселку.

Таким вот странным образом прославился Толя в зоне…

«Самовар» он поставить не отказался, а с объявлением новостей по-прежнему не торопился. Я не выдержал затянувшейся игры в молчанку и немного «накатил» на Толю.

— Ты чё темнишь, бродяга, или говори прямо, или брось вообще этот «базар»! От мусоров, что ли, услышал чё?

Я предположил именно это, но никак еще не связывал Толины новости с Серым.

— Угу… — буркнул Боча в ответ и опять без пояснений.

— А где Серый, Паша? — наконец спросил он в лоб и внимательно посмотрел на меня.

— А почему ты спрашиваешь о нём? — опешил я, совсем не ожидая подобного вопроса.

— Дело в том, что он вроде как свалил с зоны или что-то в этом роде. Говорят с концами, Паша, с концами… Менты же утверждают, что его «связали» за забором. Так я случайно слышал, ты угадал, от мусоров, да…

Толяша выдержал небольшую паузу и вновь продолжил:

— Ну я и подумал — зайду к Паше, вы с Серым кенты, а тут побег… Всяко ведь бывает, вдруг и на тебе как-то отразится… «Параша» это или нет, но я решил цинкануть тебе на всякий случай, не помешает. Сам знаешь, Пашок, тюрьма…

Толька замолчал, а у меня запершило в горле. Я не мог ничего сразу сообразить, а точнее, связать только что услышанное с тем, что знал в действительности, и потому тупо пялился на Бочу.

— Как свалил? Где его взяли, Толя?! — спросил я у него после того, как немного сориентировался и понял, что к чему. — Они говорили что-нибудь?!

— Нет, — мотнул головой Боча. — Я ничего толком не знаю, но по зоне уже пошел слух, что в посёлке, у женщины… Болтали, что ночью, Паша. Вообще разговоров много… но люди боятся говорить. Его вроде сильно искусали собаки… — Боча приставил два пальца к горлу. — По зеленой на больницу вроде увезли, он не в БУРе, нет. Повезло ещё бедолаге, хотя… — Толька внезапно запнулся.

— Что хотя, что хотя?! Договаривай, ну! — вскочил я с лавки, уже догадываясь, какую иезуитскую шутку сыграл Сучка с Серым…

— Хотя, может, лучше быть убитым сразу, чем забитым и изорванным в клочья псами, — быстро пояснил Толька, видя мое возбужденное состояние. — Бр-р-р! — содрогнулся он всем телом.

— Но он хоть жив или нет, что они говорили?! Козлы, какие козлы, Толя!!! — Мне хотелось выть от полного бессилия и боли за Саньку, Я уже ни в чем не сомневался и точно знал, что не ошибаюсь в своих предположениях и догадках. Никаких случайностей и ошибок, нет!

Это был самый настоящий, истинный Сучкин почерк, его оскал, его гробовая хозяйская «чекуха», стереть которую не в силах никто! Он не мог простить унизительных уколов какому-то вонючему зеку, преступнику и врагу, мерзавцу и скотине без службы и звания. Не мог не отомстить рабу за столь явное, позорное поражение при всех. Только не это. Разве обязательно держать свое слово перед тем, кто давно вне закона и сам живет по неписаным законам какой-то там собственной, а Не государственно-официальной части? Тюкин до конца остался верен себе и получил полное удовлетворение — раб получил свое, Так я подумал тогда — и не ошибся.

Как мне стало известно чуть позже, все было исполнено в лучших традициях ГУЛАГа, как бывало раньше, и спустя два дня после разлетевшегося по зоне известия Серый скончался от полученных побоев и ран в нашей управленческой больнице.