Зона невозврата

Когда Рипер поднял глаза, Лок быстро отвел взгляд с него на здешнее убранство. В отличие от других камер, мимо которых Лок по пути сюда продефилировал с дежурным надзирателем, в обиталище Рипера напрочь отсутствовали постеры со смазливыми голышками. Напротив, впечатление такое, будто здесь недавно был да сплыл какой-нибудь странный гибрид из богинь домоводства – Марты Стюарт с Евой Браун, что ли. К стенам были любовно приколоты образчики вязания и вышивки, а на спинке пустующей двухъярусной койки горделиво висела вязаная жилетка. Свое вязание Рипер заботливо отложил.

– Это что еще за ком с горы?

– Твой новый сосед по камере.

– Рипер ни с кем в соседстве не состоит. Тем более с каким-то там жухалом. – Он снова взялся за вязание. – Посели его где-нибудь в другом месте.

Молодой надзиратель сунул оба больших пальца за пояс со спецсредствами.

– Еще одно слово, Рипер, и пойдешь себе обратно в одиночку. Ясно?

Тот мягко спрыгнул со своего топчана на бетонный пол. Коп при этом положил руку на объемистый баллон с перечным газом.

Рипер мельком глянул на нижний топчан, представляющий собой, в сущности, бетонную плиту, на которой были разложены его книжки: от джентльменского набора тюремной классики вроде «Майн кампф» и «По ту сторону добра и зла» Ницше до сравнительно мирного «Вяжем-повяжем: умелые ручки» – невинного пособия для домохозяек, которое, впрочем, в подобном антураже тоже приобретало оттенок зловещести.

Немигающий взгляд Рипера, безусловно отточенный годами тюремных противостояний, перекочевал на Лока.

– Спать можешь на полу.

Коп сделал шаг назад в проход между камерами и дал отмашку еще одному надзирателю, дежурящему невдалеке за тумблерами.

– Давай, закрывай восемьсот сорок пятую.

Спустя секунду решетчатая дверь камеры задвинулась, и Райан оказался запечатан наедине с Рипером.

Ярусом ниже и двумя камерами дальше происходило тюремное крещение Тая, не в пример более теплое. Со стороны впечатление такое, будто блудный сын возвратился в родные пенаты, где его с радушным смехом облапил двухсоткиловый черный громила, заполняющий там, казалось, все мыслимое пространство:

– Ба-а, кого я вижу! Слыхал я, слыхал, что ты плывешь к нашим берегам. Никогда бы не подумал, что сидеть будем вместе, бок о бок.

Тай скинул свои убогие пожитки на нижний топчан и приветливо оглядел сокамерника:

– Действительно, Марвин, вот так встреча. Вот уж не думал, не гадал… Как твои делишки? Как мама?

– Да ничего, нормально. На почки только жалуется: солей многовато.

Учитывая места, в которых Тай рос, и то, что большинство его буйных сверстников, молодых да ранних, школу заканчивало уже в колонии для несовершеннолетних, кое-кого из них он вполне ожидал здесь увидеть.

Марвин смолоду связался с «крипами» – одной из двух самых известных уличных банд Калифорнии (вторая – «блады», тоже темнокожие). В банде этот бугай ходил под кличкой Пусик (кто сказал, что в организованных преступных группах люди лишены чувства юмора?).

Марвин все не выпускал Тая из объятий.

– Что, с военным своим геройством завязал наконец?

– Как видишь, – пожал плечами Тай. – Ну, а ты здесь за что?

– Да вот, понавешали всякой сфабрикованной херни, – обиженно развел руками Марвин. – Теперь отдуваюсь.

Это само собой. Спроси любого из заключенных, за дело он здесь сидит или нет, и в ответ услышишь, что вины на нем нет никакой – в крайнем случае, подстава, связанная обычно или со «стволом», или с наркотой, или и с тем и с другим. И спорить тут бесполезно.

Тай присел, а Марвин, блестя глазами, принялся потчевать его именами старых знакомых по кварталу и тем, что с ними сталось (перечень делился примерно поровну между убитыми и посаженными). Видеть Тая он был душевно рад и совершенно не расстраивался, что его друг детства, единственный из всех шедший по жизни праведным путем, теперь вот тоже загремел в тюрягу. Налицо была даже какая-то извращенная гордость за товарища, который наконец-то одумался и стал таким же, как все, честным сидельцем, а не позорной белой вороной (признаться, Тай и вправду себя ею немного ощущал). Тоску навевал энтузиазм, с которым Марвин выкладывал, кого и как из их общих корешей замочили, кто сейчас какую зону топчет и сколько им еще осталось сидеть.

– Понятно, – задумчиво протянул он, когда Марвин приостановился отдышаться. – Слышь, братуха, – Тай доверительно подался вперед. – Ты здесь всех знаешь. Скажи, кого мне, по-твоему, следует остерегаться?

– Остерегаться? Да почитай что любого; все еще те охнари. И то, что ты попал сюда как мокрушник, всем по барабану. В смысле, мне-то как раз нет, я тебя уважаю, – поспешил оговориться Марвин. – Ты, небось, в боевых своих походах говнохренов понащелкал столько, что нам тут всем и не снилось.

– Есть немного, – с хитрецой улыбнулся Тай.

– Тогда скажу тебе, что за птица к нам нынче залетела. Как раз сегодня, перед самым вашим прибытием.

Тай поднял брови: дескать, о ком речь?

– Вон он, елдун этот тухлый. Рипер. Только что перевели сюда из одиночки.

– А кто он?