Зона номер три

Тут немного лукавил Гурко. Про Кира Малахова, вязьменского крутяка, он был наслышан и прежде. По оперативным разработкам тот котировался высоко, чуть ли не на уровне рыжего Толяна, и сравнение это было не случайным. Среди московского паханата, оставшегося на обочине легальной власти, Малахов был, пожалуй, главный, а возможно, и единственный натуральный интеллигент. Его личность никак не укладывалась в портрет обыкновенного живоглота, сколотившего дурной капиталец на слезах голосящих российских придурков. Начать с того, что у Малахова было два законченных высших образования — юридическое и медицинское — и четыре года назад он прошел полноценную полугодичную стажировку — то ли в Америке, то ли в Израиле. Вернулся с промытыми, чистыми, как у младенца, мозгами, но непомерно раздутый от аристократического чванства. Многое в жизни досталось ему по наследству от родителей: отец — крупный партийный философ-теоретик, декан Академии общественных наук, а впоследствии ближайший соратник Горбачева, один из разработчиков гениальной модели «ускорения» и «нового мышления», мать — профсоюзная деятельница российского масштаба, известная в партийных кругах под кличкой Маня Перламутровая, — да, он многим был им обязан, но кое-чего добился и сам. Не родители, а счастливый случай свел Кира Малахова в конце восьмидесятых годов с неким молодым человеком, веселым и предупредительным, с которым они сошлись близко, как сходятся только в молодости, и полюбили друг друга. Это сейчас имя великого реформатора гремит по всему миру, наводя ужас на быдло и внушая надежду всем жаждущим разбогатеть, а на ту пору это был всего лишь начинающий торгаш, занимающийся цветочным бизнесом и мечтающий о том, как срубить лишний стольник с зазевавшегося клиента. Но ветер вольного рынка уже поддувал в паруса золотой молодежи. Новый знакомец ввел Кира Малахова в тесный кружок своих корешей, таких же бесшабашных и сосредоточенных, как он сам, большей частью связанных кровными узами с партийной элитой. Много среди них было прожигателей жизни, но были и такие, кто от скуки занимался экономикой и политикой. Из них в скором будущем, когда протрубили трубы Архангела, и составилось интеллектуальное ядро, штаб по генеральному переустройству дремучего болота под название Россия. Как-то все разом, точно по мановению волшебной палочки, они выскочили на поверхность общественной жизни и заняли все посты в правительстве и вокруг. То есть сказать «все посты» было бы, наверное, преувеличением, но все же достаточно для того, чтобы осуществить свои фантастические проекты. Для больной, изнемогшей под игом коммунизма страны это было почти чудом, сравнимым разве что с явлением Ноева ковчега на волнах всемирного потопа. Главное, что все они, эти золотые мальчики, выросшие на очень хорошей, Доброкачественной пище, были настолько целеустремленные и даже отчасти безрассудные в своем провидческом идиотизме, что если между ними и возникали споры, то только о том, за какой срок — триста, четыреста, пятьсот дней — удастся окончательно переломить хребет все еще ползающей и скалящей зубы советской гадине. Для великого дела им понадобилось около трех лет. Это были истинные победители, и Кир Малахов волею судьбы оказался одним из них.

Но, увы, ненадолго. С ним случился один из непредсказуемых психологических конфузов, возможных только в русском человеке. На самом головокружительном витке карьеры (уже после зомбирования) что-то вдруг сломалось в его хрупкой душе, и вид дармовых миллионов и всеобщего рыночного счастья показался ему пресным и даже вызывал отрыжку, как после принятия чрезмерной дозы бренди натощак. Трудно назвать все причины странного душевного слома, но одна была на виду и зафиксирована в анналах спецслужбы. Болевой шок, совпавший с чрезмерно сильным эмоциональным потрясением.