Зона обетованная

– Арсений, я тебя не пугаю, но будь, по-возможности, осторожен. Места эти давно пользуются дурной славой из-за их загадочности и необычности. Бьюсь об заклад, ни одна живая душа не скажет тебе вразумительно, в чем эти загадочность и необычность выражаются и почему так упорно цепляются за место своего существования? Поверь мне, все это только мизерные осколки, отблески, слабая тень той действительно фантастической необычности, которой эта местность когда-то обладала. Не скажу точно, сколько миллионов лет назад и в результате каких катаклизмов весьма солидный кусок, бог знает как выглядевшей тогда суши откололся от гигантского проматерика и пустился в многомиллионнолетнее путешествие из района нынешнего экватора в район нынешней Чукотки, где, в конце концов, стал на достаточно прочный якорь, вызвав своим вторжением серьезные глубинные аномалии, о которых я тебе рассказывать не буду. Граница этой стыковки обозначена сейчас хребтом, протянувшимся до самого побережья, а ты со своей базой оказался в кратере сверхгигантского некогда вулкана, вывернувшего наизнанку недра бесконечно далекого и почти неизвестного нам прошлого старушки-Земли.

– Это гипотеза? – спросил я его, почему-то почти не сомневаясь в истинности каждого его слова.

Он засмеялся.

– Терпеть не могу гипотез, хотя и признаю их шарящую наугад полезность. То ли докажут, то ли не докажут… Будем считать, что все рассказанное мною недоказуемо. Просто все так оно и было. Когда окажешься там, поймешь.

– Но ты-то откуда знаешь? – не выдержал я. – Ты же там никогда не был.

– Если считаешь это серьезным возражением, ради бога, – засмеялся он. – Ни один ученый не встречался с живым динозавром, но даже школьники сейчас знают, как они выглядели.

Скоро я узнал, что мой собеседник был не совсем откровенен. Бывал он все-таки в тех местах, бывал. Но случилось это во времена столь далекие, что рискну их отнести не просто к прошлому, а к другой, я бы сказал, геологической эпохе. И все же, все же, все же…»

Запись обрывалась. Дальше было совершенно о другом. Не выпуская дневника из рук, я откинулся к стене и задумался.

Маленькое здание поселкового аэровокзала на сей раз совершенно безлюдно. Не верилось, что еще несколько дней назад тут яблоку упасть было некуда. Сейчас в зале ожидания нас только двое. Положив под голову полушубок и поджав ноги, рядом на скамейке посапывает Рыжий. Второй час ночи. Утром, чуть свет вылет, поэтому, чтобы, не дай бог, не случилось ни опозданий, ни непредвиденных задержек по нашей вине, мы вместе с вещичками перебрались сюда с вечера и теперь коротаем время в ожидании медленно приближающегося утра. Я снова раскрываю записки Арсения. Кстати, это уже совсем не тот «Полевой дневник», который я в спешке прихватил у Арсения Павловича. Как только установилась летная погода, первым же рейсом доставили предназначенный именно мне, с настоятельной просьбой незамедлительно вернуть тот, который явно не был рассчитан на постороннее прочтение. Бородатый неразговорчивый инженер-механик, передавая мне дневник, раскрыл его на последней странице и ткнул пальцем:

– Читай!

«Очень надеюсь, что ты еще так и не раскрывал мою писанину, считая ее нудными наставлениями, без которых вполне можно обойтись и во всем самому на месте разобраться. Хорошо, если так. Но если все-таки прочитал, постарайся не связывать мои глубоко личные переживания и впечатления с той информацией, которая наверняка обрушится на тебя в первые же часы пребывания в этом проклятом для меня месте. Они из совершенно разных пространственных, временных и уж, тем более, духовных измерений. Может быть, именно поэтому их соприкосновение вызвало тот аннигиляционный взрыв, уничтоживший совершенно не причастные к нему судьбы. И хотя до тебя донеслось только эхо этого взрыва, будь предельно осторожен и, оказавшись на стационаре, дважды, трижды перечитай все, что я написал об особенностях этого никем еще не понятого места. Не исключено, что это может спасти тебе жизнь».

Инженер-механик, заполучив требуемое, молча, не попрощавшись, ушел. Я же, на этот раз не мешкая, раскрыл потрепанный блокнот «Дневника». Последние дни чуть ли не каждую свободную минуту читаю его, откладываю, заново перечитываю. Выучил почти наизусть, но все время кажется – что-то упустил, не понял, не уловил самое главное. В очередной раз пытаюсь поставить себя на место Арсения и скоро признаюсь, что не только не смог бы найти разумного объяснения случившемуся, но, скорее всего, бессильно опустил бы руки перед жизненными ударами такой силы и безжалостности.