Зона особого режима

Делаю шаг в сторону, чтобы подойти к забору и, чувствую, что нога едет. «Ловлю» тело, восстанавливаю равновесие, но буквально теряю нижнюю челюсть.

Это что? Навоз?!

Отхожу в сторону и, кривясь, смотрю на фирменный кроссовок, перепачканный в экскрементах коровы.

Да е-мое!

Видел бы Брюс Килгор, разработчик «Найк Аир», в каком дерьме оказалась его брендовая вещь!

И что теперь? Кроссы на помойку и мне выдадут лапти?!

Как могу вытираю подошву об траву и продолжаю путь к забору, теперь уже внимательно смотря под ноги, чтобы не вступить в еще одну мину, и задаю вопрос пятой точке:

– Женщина, подскажите, где дом Анны Васильевны?

Бабка разгибается и смотрит на меня, как на инопланетянина.

– Это ж кто?

Звездец! Она у меня это спрашивает?! Для полного счастья не хватает, чтобы сейчас эта Тортилла сказала, что здесь такой нет, и я целый день убивался зря!

Стою, пялюсь на нее и жду приговора.

Йогша, несмотря на пышные формы, довольно шустро подходит к крыльцу и кричит:

– Михалыч! Михалыч!

Поднимается по ступеням и добавляет:

– Откликнись, старый!

На крыльце появляется новый персонаж этого захолустья – тощий зачуханный дед в потасканной одеже. Дуремар – тут же окрещаю его я.

– Чё тебе?

– Анна Васильевна у нас имеется?

Тот, морща лоб, чешет затылок и, с интересом разглядывая меня, сообщает:

– Васильевна имеется. Нюрка. А Анны нету.

Напрягаюсь, выжимая свою память. Нюрка… Точно. Отец говорил же как-то: баба Нюра.

– Она! – выдыхаю с облегчением.

– Дёмина?

– Ага! – веселею я.

– Иди туды, – махает он, показывая направление. – Еёный дом самый крайний.

– Спасибо!

Выдыхаю. Какое счастье! Пройти улицу, и я добрался!

5 глава. Засада

Отправляюсь вперед по улице без приключений, но через два дома дорогу неожиданно преграждают птицы. Если не ошибаюсь, гуси.

Идти по обочине, где в траве могут поджидать вонючие неприятности, не хочу, и я шугаю несанкционированный митинг. Часть птиц сваливает в сторону, часть остается, но я шагаю вперед, рассчитывая, что со следующим устрашающим действием и остальные тоже свалят и дадут пройти. Вот только неожиданно мои планы нарушает здоровенный гусяра. Расправив крылья и издавая устрашающие вопли, он оказывается напротив, всем своим видом показывая, что за беспредел, который я устроил, мне придется иметь дело с ним.

Усмехаюсь, смотря на предводителя этого птичьего недоразумения, и надменно бросаю:

– Эй, ты, проваливай! А то шею сверну и пойдешь в суп.

Видимо, человеческую речь он не понимает, поскольку продолжает воинственно исполнять передо мной свой дикий танец. Замахиваюсь сумкой, чтобы согнать с него спесь, рассчитывая, что он позорно ретируется в сторону, но это воинственное чудо в перьях подскакивает и больно щиплется.

Морщусь. Черт! Хорошо хоть джинсы смягчили укус. Был бы в шортах, выл бы уже на всю деревню.

– Вот гад! – воплю и слышу за спиной звонкий детский смех.

Оборачиваюсь и замечаю у соседнего дома маленькую смеющуюся заразу с прутиком.

– Отгони их, – командую ей, но она отрицательно качает головой, так что тонкие косички колышатся, как ветки на ветру.

– Неа.

– Ты че такая дерзкая? Сейчас как поймаю и за уши оттаскаю.

– А ты попробуй-ка догони, – бросает она, цепляясь за меня своими черными глазами-бусинками, вот-вот готовая сорваться и побежать.

Хочу сделать рывок, но, оказавшись в гусином кольце, не могу двинуть за ней. Не по головам же!

Мелкая убегает, сверкая пятками, а я, решив, что встречу ее еще и проведу воспитательную работу, меняю направление и неожиданно замахиваясь сумкой, прорываю блокаду в месте, где собрались, вероятно, не такие безбашенные гуси. Вот только ненормальные птицы не оставляют меня в покое и преследуют, как врага народа, а гребаный предводитель снова умудряется ухватился за штанину, при этом больно прижать икру.

Продолжаю идти к дому, таща за собой упрямого гуся, обещая себе, что отомщу: выловлю его и съем.

Кто бы мог подумать, что птицы могут быть хуже собак!

Врываюсь в калитку, еле избавляясь от преследователей, и смотрю по сторонам, как бы здесь на настоящего пса не нарваться. В этот момент встречаюсь взглядом с волчьей мордой, которая тут же обретает остальные части тела, выскочив из конуры, и начинает устрашающе тявкать. Только в отличии от гусей, этот экземпляр на цепи и до меня ему не добраться.

– Хоть обтявкайся, – кидаю ему и поднимаюсь на крыльцо.

Стучу в дверь. Ни звука.

Открываю и зову:

– Анна Васильевна!

Снова тишина.

Вхожу в темное помещение и сослепа со света врезаюсь куда-то не туда, потому как на меня начинает валиться какая-то утварь. Еле успеваю прикрыть сумкой голову, чтобы не получить сотрясение мозга.

Когда все баки и кастрюли находят свое пристанище на полу, я улавливаю шаги, а когда глаза привыкают к полумраку, вижу объемную бабку.

Тяжелый взгляд, как сковорода в руке, с которой она меня встречает.

Вот так экземпляр!

В моем понимании, собранном из детских воспоминаний маминой мамы, бабушка – это божий одуванчик, а не карга с местным средством самообороны и убийственным взглядом.

– Ты кто таков?

– Дёмин.