Зона отчуждения

– Прикинь, а я бабу семь лет не видел… Даже запаха вспомнить не могу. Все выветрилось из головы. А ты еще «девкой» пахнешь… Будешь есть «Сникерс»? – предложил «бугор».

– Буду, – обрадовался Чипа, чувствуя уважение к себе и, решив познакомиться с авторитетом, протянул тому руку.

Авторитет, как бы не замечая протянутой руки, приказал «шустрому» подать две шоколадки.

– А ты когда с женой виделся, трахал ее? – продолжил доверительную беседу, скорее похожую на подставу, «бугор».

– Ну а как же! – весело ответил Чипа.

– И в рот давал? – не унимался зек.

– Не отвечай! Молчи! – попытался остановить Чипу серб, но, раззадоренный таким к себе отношением, «знаток тюремных законов» выпалил:

– Божественно кончил за щеку.

– А ты свою жену в губы целуешь? – радуясь, что перед ним «дешевка» и будущая коллективная «баба», спросил авторитет.

– Естественно! – расплылся в улыбке Чипа и тут же вскрикнул «Ой!», потому что ударом чьей-то ноги был повален со стула на пол. Туда же были сброшены его матрас и вещи.

– Ты, петух гамбургский, кому руку тянул? Теперь твое место у параши! А ты, раб, чего сейчас прокукарекал? – зек переключился на Николича. – Я что-то не понял! Ты знал, что он «петух», а нам не сказал?.. Молчишь?.. Значит, согласен с тем, что и сам «петушара»? – «шестерка» схватил вещи Николича и швырнул туда, где у «дальняка» ползал на карачках Чипа.

– Ну что, серб, становись на колени и проси прощения у сидельцев, за то, что не предупредил нас. А мы могли руку ему и тебе подать, и сами бы «петухами» стали.

– Я лучше подохну, чем стану на колени.

– Ой, ой, ой, какие мы принципиальные. Ты еще каждого здесь просить будешь с благодарностью, чтобы «покормили» тебя.

Пахан нацелился было ударить серба ногой, но тот, уклонившись от удара, ухватил стопу нападавшего и крутанул ее с такой силой, что пальцы поменялись местами с пяткой. Затем орущего благим матом «быка» Николич потянул на себя и ногой ударил в шею под челюсть. В камере воцарилась тишина. Авторитет замертво свалился под стол. У одного из «стариков» в руке появилась заточка, вдвоем со своим напарником они кинулись на обидчика. Серб, дернув на себя «шестерку», прикрылся им, как щитом, и подставил его спину под удар. Предсмертный вопль «шестерки» огласил тюрьму.

Пока ошалевший хозяин заточки приходил в себя от вида окровавленного сокамерника, на его голову, раскалывая череп и ломая шейные позвонки, обрушилась скамья. Четвертый «старожил» упал на колени и стал молить о пощаде, но вместо этого «спасительная» рука «крутого» вогнала заточку в ухо…

Секунд через тридцать, когда у убитых затихли последние конвульсии, Чипа осознал, что натворил… Знаток тюремных законов сполз на пол и заорал: «Нет! Нет!»

На вопли сбежались надзиратели, а утром на стол начальника охраны трибунала лег отчет о вчерашнем инциденте в камере, куда был переведен серб. В заключении значилось, что «драка возникла между ранее судимыми и осужденным за массовую расправу над албанцами преступником. Погибли четыре человека».

Генерал Андерсен пришел в восторг от подобной информации.

Крылатая мечта падшего человека открывает дверь в пропасть

Андерсен лично отправился на встречу с Флемингом. По дороге заехал в зоомагазин и купил «вкусняшек» для его кота. Затем, посоветовавшись с продавцом, прикупил орешков для попугая.

Его ждали, поэтому секретарь незамедлительно проводил гостя в кабинет. Не дав шведу и рта открыть, хозяин кабинета с ходу задал вопрос:

– Ты принес?

– Да! Доброго вам дня, сэр Ричард Флеминг.

– Давай без протокола, – отмахнулся англичанин, – выкладывай.

Огромный кот, почуяв, что хозяин возбужден, встал со своего лежака и запрыгнул на стол. Андерсен достал из кейса ноут, из пакета кошачью мисочку и насыпал туда припасенный корм. Котяра, мурлыча, принялся поедать свежее филе тунца. Внезапно хвостатый замер… Его глаза остекленели, дыхание участилось. Но через пару секунд кот пришел в себя, встал на задние лапы, встрепенулся, как это делают птицы, и замахал передними конечностями, изображая крылья. Он по-птичьи наклонил голову и искоса посмотрел на своего хозяина. Затем по слогам произнес:

– Поп-ка ду-рак!

Сэр Ричард Флеминг, забыв обо всем на свете, как маленький ребенок, вскарабкался на стол, стал на четвереньки и заскользил по полированной поверхности к коту.

– Папочка добрый, – внятно промяукал новоиспеченный «попугай».

Андерсен насыпал горсть орешков во вторую мисочку и тоже поставил на стол. Опустив передние лапки по «швам» и неуклюже выгибая туловище, кот дотянулся до миски и взял зубами орешек, ловко раскусил скорлупу, разжевал и проглотил ядрышко. Так повторилось несколько раз. И каждый раз сэр Ричард Флеминг повторял движения кота, сопровождая их взглядом.