Зона отчуждения

Обратно Фёдор вернулся как раз вовремя. Толпа начала расходиться, а Лида повела Вику в одну из пустующих теперь комнат госпиталя — передохнуть. Фёдор выждал секунд десять, вошёл следом. Быстро заглянул в аптечный пункт, достал спрятанный ещё вчера пакет с подарком. И бегом направился к комнате, где скрылись девушки. Заходить не стал, через щель от неплотно закрытой двери всё было слышно и так.

— Разворачивай.

— Это мне?

— Тебе-тебе. От всех нас.

В комнате зашуршала ткань, несколько мгновений спустя Вика ахнула:

— Обалдеть, какая красота. Откуда?

— Я же говорю, от всех нас. Кто кроил, кто шил, кто вышивал. За неделю управились. Потому что решили: хватит тебе только в брюках ходить. Вспомни хоть на день, что ты девушка. Вышивку тоже сами делали, кто умеет. Надевай.

— Жалко такую красоту…

— Вот ещё глупости, — фыркнула Лида. — Для того и шили, чтобы ты носила.

Несколько минут спустя опять раздался голос Лиды:

— Здорово. Всё, так и ходи. А джинсы и футболку я забираю до вечера. Вместе с кобурой.

Вика вздохнула:

— Здорово то здорово. Особенно с кроссовками.

Фёдор улыбнулся — пришло его время — толкнул дверь и вошёл, держа руки за спиной. Вика стояла посреди комнаты в белом сарафане, расшитом цветами. Босиком. Увидев отца, заулыбалась, машинально пихнула ногой кроссовки под кровать… Фёдор тут же сделал пару шагов вперёд и протянул дочери пакет. Та с подозрением взглянула и медленно начала разворачивать. Когда на свет показалась босоножки, девушка удивлённо выдохнула. Не веря своим глазам, провела пальцем по белой коже, затем по стразам. Вынула из застёжки липучку, вставила обратно. И кинулась отцу на шею:

— Папка, здорово! Но откуда…

— А ты в мае тогда на них так смотрела. Потом всё же решила остановиться на бежевых. «Они практичнее», — Фёдор хмыкнул. — Я и попросил эти тоже отложить, на следующий день заехал. Ну а раз мы день рождения всё равно не рассчитывали встречать дома, — он вздохнул, — я их и сунул в чемодан. Надевай, надевай.

Девушка с сомнением подержала босоножки за хлястики, затем села на кровать, надела. Потом встала и жалобно сказала:

— Эх, зеркала нет.

— Ничего, — тут же отозвалась Лида. — Я буду зеркалом. Моему вкусу доверяешь? Ну-ка, повернись.

Вика медленно обернулась кругом, затем два раза прошла комнату туда и обратно. Фёдор и Лида следили, не отрывая глаз, а когда Вика вернулась на прежнее место, не сговариваясь хором воскликнули:

— Здорово!

Вика в ответ посмотрела странным взглядом… Впрочем, секунду спустя Фёдор решил, что ему показалось. Вика, скрестив руки на груди, попыталась придать себе грозный вид и спросила:

— Я так понимаю, это ещё не всё?

Остальные посмотрели в ответ так виновато, что Вика прыснула от смеха.

— Понимаешь, солнышко, — промямлил Фёдор, — всем так хотелось праздника. А тут повод хороший, и главное — заслуженный…

— Если там припасено ещё что-нибудь такое же, — Вика провела ладонью по ткани своего сарафана, — то я согласная. Пошли быстрее.

Она схватила одной рукой отца, второй Лиду и повела их за собой.

На улице, на площади перед воротами уже ждали. Всё было готово, составленные в одну вытянутую линию столы уставлены праздничными блюдами. Вокруг бурлила толпа, что-то в спешке доделывали, носились возбуждённые праздничной суетой дети — кого-то даже успели отругать за шалость не вовремя. Стоило Вике показаться, все бросили свои дела, захлопали в ладоши. Фёдор и Лида довели именинницу к почётному месту во главе стола, и тут же ей поднесли торт с шестнадцатью свечками. Вика на секунду замерла, загадывая желание, и дунула что есть силы. Ф-фу-ух. Свечи погасли разом, и зашумело:

— Поздравляем! С днём рождения!

Дальше опять началась небольшая кутерьма, пока все рассаживались. Потом зазвучал первый тост от отца Василия:

— За нашу красавицу именинницу!

— Долгие лета! — грохнуло в ответ.

Допив чашки, поочерёдно один за другим люди начали вставать и дарить остальные подарки. Дети — свои рисунки и поделки. Настоятель от имени всех монахов, подарил икону, написанную монастырским живописцем. А потом — портрет Вики, нарисованный тем же художником, но уже от себя. Один из охотников поднёс свой нож, кто-то вышитое полотенце… Гора подарков на столе рядом с местом именинницы росла на глазах. И с каждым Вика краснела от смущения всё больше и больше. А когда дарители, наконец, закончились, немедленно уткнулась носом в тарелку.

В каких-то уголках монастырских складов отыскались непонятно откуда взявшиеся инструменты: баян, пара гитар, барабаны, тарелки, труба. Их старательно отчистили и подремонтировали, нашлись и люди, которые умели играть. Поэтому стоило всем выйти из-за стола, наступила вторая половина праздника. Оркестр заиграл музыку… При виде худого истопника, лихо наяривавшего на баяне, Фёдор не сумел сдержать улыбки.

Когда начались танцы, Фёдор какое-то время оставался стоять в стороне. Потом заметил одиноко сидевшую за столом Лиду, и вдруг решился. Подошёл и спросил:

— Лида, праздник же. Пойдёмте танцевать.

Девушка в ответ прищурилась, смешно сморщила нос и с вызовом сказала:

— Приглашаете?