Зона отчуждения

Вадим занял свое место, и расположенные перед ним терминалы преданно затрепетали огнями индикаторов, активизировавшись от датчиков давления, встроенных в кресло.

Хьюго повернул голову.

— Минутная готовность, — лаконично сообщил он.

Вадим кивнул. Руки в гермоперчатках охватили астронавигационные рули, пальцы и ладони ощутили непривычные вздутия под пористой резиной, словно там появились какие-то опухоли.

Это были установленные накануне дополнительные сенсоры управления огнем и запуском ракет.

На то, чтобы осмысливать свои ощущения, уже не осталось времени, и Вадим, проверив, свободно ли ходят рули, включил связь, соединив свой скафандр с пультом управления посредством временного интерфейса.

Он лидировал в первой эскадрилье, Дима вел вторую, ну а всего навстречу приближающейся армаде планета Кьюиг смогла послать два десятка переоборудованных челночных кораблей.

Минута, о которой предупреждал Хьюго, пролетела, будто миг, и вот в коммуникаторе уже зазвучала разноголосица докладов. Нечаев спокойно выслушал их, затем послал подтверждение диспетчеру о готовности вверенных ему машин к старту и замолчал, глядя на далекий, укутанный сиреневой дымкой лес.

Все происходило совершенно не так, как четырнадцать дней назад. Тогда перед стартом он суетился, терялся и нервничал, сейчас выглядел внешне спокойным, невозмутимым, голос не дрожал, выдавая волнение, но Вадим не мог обмануть себя. Он знал, что ждет их впереди, и на самом деле за маской отрешенного спокойствия пряталась такая внутренняя напряженность, от которой начинали ныть мускулы…

— Первый, старт разрешаю. — Невыразительный, сухой голос диспетчера так же прятал в себе волнение. Все они, молча, стиснув зубы, переживали этот миг, не пытаясь предугадать, сколько машин вернется назад из бездонной космической черноты…

Об этом нельзя было думать, хотя совладать с самим собой намного труднее, чем совершать какие-то действия, управляя тяжелой, норовистой даже после многократных усовершенствований машиной, поэтому первые десять-пятнадцать секунд руки Нечаева действовали машинально, благо процедура старта была знакома ему до полного автоматизма действий.

Штурмовик плавно тронулся с места, повернул, следуя изгибу рулежной дорожки, и остановился, ревя турбинами, в начале взлетно-посадочной полосы.

— Первые, старт попарно, координаты точки сбора прежние, — произнес Нечаев, одновременно вслушиваясь в нарастающий вой двигателей собственной машины.

Световой индикатор мощности пересек зеленую черту, и он освободил тормозную систему.

Штурмовик с плавным толчком рванулся вперед; стремительно понеслась навстречу взлетно-посадочная полоса, далекая кромка леса стала угрожающе приближаться, но индикатор скорости уже переполз за отметку четырехсот километров в час, и тяжелая машина оторвалась от земли, взмывая над вырубкой опушки и пограничными кронами деревьев.

Панорама Кьюига стремительно проваливалась вниз, уступая место бесконечной синеве небес.

— Дорохов взлетел по параллельной полосе, — не поворачивая головы, сообщил Хьюго.

Вадим покосился на боковые экраны обзора и действительно увидел движущийся параллельно его курсу яркий факел реактивных двигателей.

Они поднимались, словно фантастические огненные птицы, оставляя внизу притихшую, беззащитную землю, свои дома, свои обиды, радости и чаяния… поднимались навстречу холодной черноте космического пространства и армаде вражеских кораблей, которая, несмотря ни на что, упрямо приближалась к родной планете.

* * *

Космос встретил их льдистой россыпью звезд.

У Нечаева, как и у Дорохова, не было ведомых. Остальные корабли образовывали звенья по три штурмовика в каждом, а командиры в таком раскладе оказались предоставленными сами себе. Два шаттла, которые могли быть приданы им, остались на Кьюиге, — Шахоев настоял, чтобы космопорт имел хотя бы такой резерв.

В принципе, Вадим не возражал. Он уже понял, что коллективные маневры — не его стихия. Он не уклонялся от ответственности за чьи-то жизни, но действовать в одиночку, направляя при этом приданные звенья, казалось ему проще, чем постоянно оглядываться на гипотетического напарника.

Он ошибался.

В космосе, как и в воздухе, кто-то обязательно должен прикрывать тебя сзади, на самом деле ведомый не обуза, а благо, но откуда ему было взять хоть частицу этого горького, смертельного опыта, когда за плечами молодого командира эскадрильи лежал всего один боевой вылет?

Точку сбора прошли благополучно. Три звена совершили перестроение, и теперь эскадрилья растянулась, как стая перелетных птиц — в вершине треугольника вожак, за ним три группы подчиненных.

— Первый, — это был голос Дорохова. — На моих мониторах все чисто. Как у тебя?

— Тишина, — ответил Вадим. — Следую установленным курсом. При контакте сообщу немедленно.

— Добро, до связи.

Все происходило планомерно, обыденно, но это не успокаивало, а, наоборот, настораживало.

«Где они?»

По данным спутникового контроля, до сенсорного контакта с кораблями противника оставалось пять-шесть минут полета, но благополучная тишина разлетелась вдребезги много раньше.