Зона отчуждения

Вадим одним движением навел орудие на поднимающуюся машину, поймал в перекрестье прицела поворотную платформу, к которой крепились отдельные элементы конструкции, и, ударив ладонью по кнопке выстрела, сознательно рухнул на пол подле станины, закрывая руками голову.

В следующий миг бетонный пол укрытия вздрогнул, словно холм вознамерился вытолкнуть из своих глубин древнее убежище, сверху посыпались крупные обломки бетона, белесая пыль потянулась ленивыми клубами, по полу зазмеились трещины, одна из которых с треском разошлась прямо под Нечаевым.

Он приподнялся, стряхивая с головы и плеч бетонную крошку, и сквозь белесые клубы пыли его слезящиеся глаза различили солнечный свет.

Свод бункера просел, местами обвалившись, и теперь отдельные его фрагменты висели, удерживаясь на обнажившейся арматуре.

Это был ракетный залп «Фалангеров», не меньше…

Вадим, шатаясь, подошел к орудию.

Как ни странно, оно уцелело, только стало белым от осевшей бетонной пыли да разлетелся вдребезги от удара рухнувшего со свода обломка жидкокристаллический монитор.

Нечаев с усилием скинул на пол изувечившую прибор глыбу и тронул помятый джойстик.

Ствол орудия послушно дернулся…

Работает.

Казенная часть была открыта в ожидании нового снаряда, и Нечаев присел между разведенными в стороны и прикрепленными к полу упорами станины, заглянув в длинный гладко отполированный канал ствола.

Он увидел пятачок синего неба.

Подняв взгляд, он посмотрел в зазор, образованный стволом и прорезью щита.

«Хоплит» так и не смог подняться, он горел, превратившись в чадный костер, дым стелился вдоль изуродованного склона холма, а сквозь этот шлейф прямо на бункер двигались две последние машины передового отряда. Они шли, покрывая каждым шаговым тактом ступоходов по пять-шесть метров. Первая исполинская фигура уже грозила затмить собой весь свет, и Нечаев метнулся к ящику со снарядами.

Сухо клацнул механизм затвора, и орудие гаркнуло, выплевывая снаряд в приближающуюся машину. Звонко покатилась по треснувшему полу выброшенная полуавтоматом перезарядки гильза, а Нечаев, припав на колено, уже толкал в горячий канал ствола новый снаряд.

Его переживания, сомнения, страх — все умерло, исчезло, словно какой-то неведомый механизм саморегуляции отключил инстинкт самосохранения, который в определенный момент перестал быть благом, ибо выжить в окружившем его механическом аду можно было лишь одним способом — стоять насмерть, там, где не выдержали бетон и металл…

Снаряд…

Ослепительная вспышка, рванувший в десятке метров от развороченного бункера разрыв, ноющий свист осколков, зубовный скрежет поврежденных механизмов вражеской серв-машины, солоноватый вкус крови на разбитых губах — все эти ощущения сливались в краткий миг, пока Нечаев, не вставая с колен, тянул разбитые руки к початому ящику боекомплекта.

Снаряд…

Длинная, захлебывающаяся очередь автоматической пушки хлестнула по изуродованному бункеру, фонтаны бетонного крошева вырастали на стенах, словно диковинные цветы, окруженные облачками мертвой пыльцы. Орудие болезненно вздрогнуло, принимая на свой щит удары выпущенной в упор очереди. Его броня отвечала сводящим с ума, нестерпимым, звонким хрустом, крепежные клинья в правой части станины не выдержали и лопнули.

Вадим со снарядом в руках на секунду застыл, припав на одно колено, — вторично контуженный, полностью дезориентированный, он бессмысленно тряс головой, пытаясь изгнать засевший в ушах звон, потом, словно очнувшись, втолкнул снаряд в ствол орудия, уже не надеясь на адекватную работу последнего, но казенная часть все же закрылась, несмотря на толстый слой бетонной пыли и крошки, покрывавший все механизмы…

Очнувшийся от контузии разум подсказывал: беги, ползи отсюда, пока еще цел, но содранные в кровь колени не гнулись, да и здравомыслие уже никак не вписывалось в окружающую реальность, и Вадим вдруг подумал, что побежать сейчас, значит, попросту умереть, если не физически, то морально…

Едкая бетонная пыль, поднятая очередью зенитного орудия, медленно оседала.

Нечаев с усилием навалился на правую часть станины, со стоном возвращая орудие в прежнюю позицию. Он совершенно потерял контроль над окружающей обстановкой. Вадим не мог бы ответить, сколько машин находится подле бункера, какой отрезок времени минул с момента его первого выстрела, не говоря уже о том, что он абсолютно не представлял, что творится на остальных позициях, уцелел ли хоть один андроид из расчетов семи орудий, и…

Его отвлекло движение за развороченной, расширенной множественными попаданиями амбразурой обвалившегося бункера.

Пыль уже осела, и он увидел, что в полуметровую щель смотрит серв-механизм.