Зона поражения

Муравейник отстегнул от пояса «дырокол» и навел его на тральщик. Он хотел достаточно сильно, и «гарда» сработала. Титанитовая броня рассасывалась, словно водица. Металл истончался на глазах, и вот уже борт перед «дыроколом» имел толщину всего несколько молекул.

Непейвода отвел «дырокол», подсосался впрыскивателем, чтобы не было утечки воздуха, а потом легонько надавил на «клюв». Титанитовая пленка прогнулась и лопнула. «Клюв» впрыскивателя вошел в вентиляционный канал. Оставалось вдуть газ в вентиляцию. Дом тотчас сделал это. А вот хватит ли его на всех термопсисов?..

Выждав положенное время, муравейник отделил от фальштела несколько сотен клеточек, разбил на группы и отправил на разведку. Прошло десять минут. Клеточки вернулись с разведки целые-невредимые, в трюме они обнаружили трупы термопсисов. Все же Двунадесятый Дом решил не рисковать и не дал «Оболтусу» команду подваливать. Решил удостовериться сам, что враг повержен.

Термопсисы, оказавшиеся в трюме, поубивали друг друга. Последний уцелевший слопал остальных, выбрался наружу и, добредя до кают-компании, умер от обжорства прямо на ее пороге. Трое сидевших там офицеров и десяток отдыхавших в кубрике матросов получили слишком слабую дозу. Они ринулись на камбуз и устроили драку из-за недоваренного обеда. Потом разорили запасы пищевых брикетов и хотели живьем зажарить кока, но тут началось торможение центра голода. Опомнившись, термопсисы бросились на мостик и в корабельные рубки. Командир тральщика и все стоящие на вахте были мертвы. Корабельных мозгов на имперском флоте нет — термопсисы напрямую подключаются к системам управления. И «Поскребыш-112» на время стал бесполезной жестянкой.

Командир трального расчета, согласно уставу, принял на себя командование судном. Вот только сообщить о нападении командиру тральной группы он не успел.

Непейвода катился по коридору живым ковром, охватывающим сразу и пол, и потолок, и обе стены. И этот кольцевой ковер нес на себе четыре карманных бластера, подобранных в трюме. Бластеры били без промаха, срезая выскакивающих в коридор членов экипажа. От попаданий лазерного луча механические составляющие термопсисов взрывались, убивая большую часть клеточек. Уцелевшие «мураши» и не думали разбегаться, начиная самостоятельную жизнь, а кучами застывали на полу. Мгновенная смерть после гибели хозяина была запрограммирована им на генетическом уровне.

Паля в черные, размытые фигуры, Двунадесятый Дом как будто мстил за все беды и унижения ФФФукуараби. И каждый точный выстрел вновь и вновь доказывал, что смертельного врага можно победить. Охваченный безумным восторгом битвы, муравейник не сразу понял, что термопсисов больше не осталось. Все было кончено за несколько минут. Переборки тральщика украсили жженые волдыри и рубцы. Когда Платон и компания взошли на борт, Непейвода сгружал останки экипажа в корабельный утилизатор. «Оболтус» не захотел лететь, прилипнув к корпусу захваченного корабля, а решил просочиться внутрь вслед за четверкой. Стал этаким раскисшим на солнце пластилином и втек сквозь стыковочный узел в тамбур, а оттуда уже в трюм, заполнив его до отказа.

Взяв на себя управление тральщиком, корабельный мозг подключился ко всем его командным системам. Потом «Оболтус» проверил одну из двух спасательных шлюпок. Все было в порядке. Платон и Кребдюшин забрались в нее, задраили люк, и катапульта выбросила шлюпку со стартовой позиции.

Полукровка отнюдь не рвался на эту рискованную вылазку, но Рассольников был непреклонен: «Или ты летишь со мной, или я разрываю контракт, и ты не получишь ни кредита. Это мое последнее слово». Кребдюшин страшно ругался, но в конце концов был вынужден сдаться.

Непейвода остался на корабле, опасаясь, что в пиковой ситуации «Оболтус» может психануть, его раскроют, и шлюпке уже некуда будет возвращаться. Муравейник был уверен, что сможет успешно переговариваться с термопсисами, чью психологию тщательно изучал каждый Дом Симбионтов. «Знать своего врага нужно лучше, чем самого себя», — повторял старый учитель Двунадесятому Дому, пока ученик не затвердил это правило.

Отдыхать Непейводе не пришлось: посыпались запросы о сброшенной шлюпке. Дом решил следовать старинному правилу: говорить как можно больше правды — тогда поверят и в любую ложь. Муравейник с помощью «Оболтуса» синтезировал изображение покойного командира тральщика и вывел его на экран, а потом доложил командиру тральной группы, что поймал с поверхности сигнал «SOS» и решил проверить его источник.

Разговаривавший с ним по тахионной линии термопсис пришел в ярость. Он орал о самоуправстве, о превышении должностных полномочий. Непейвода спокойно отвечал ему, что идет война, и если согласовывать с начальством каждый чих, флот обречен. Командир тральной группы хрюкнул, словно подавившись воздухом, и замолк. Потом он выцедил сквозь жвалы:

— Не вздумай под меня копать, — и оборвал связь.

Тем временем спасательная шлюпка вошла в облачный слой.

Сандерсон выжил только чудом.